«…Из-за стирок влип: прогромал стирочнику цельную скрипуху барахла. Но тут грубая гаца подошла, фраера хай подняли. Чуть не ступил на мокрое!»

Об этом я и писал, и, по-моему, достаточно внятно. Кузьменков понял по-своему, но никаких обид; разве что сошлюсь на Наума Коржавина в пересказе того же Довлатова: «Я пишу не для славистов. Я пишу для нормальных людей».

Когда Александр остаётся без поддержки Романа, а бой с тенью продолжать надо, ему становится трудно. Он напоминает слепого Пью, от которого сбежал поводырь. Остались громкий голос и амбиция, а ориентация в пространстве потеряна.

Критик начинает метаться – он то пеняет Прилепину, что тот не отразил некоторых соловецких событий 1929 года (не заглянул, мол, в источники), то обвиняет его в преувеличенном внимании к другим источникам-мемуарам, голосит о копипасте… (Это после обчищенного Арбитмана-то!)

То, устремив палец в небо, указывает автору, что тот на самом деле имел в виду:

«Также прискорбно, что нерасшифрованным осталось имя главного героя – Артём Горяинов. И напрасно: ведь явная отсылка к Александру Петровичу Горянчикову из “Мёртвого дома”, лишняя звезда на авторский погон. Дарю находку всем желающим».

Принимаем подарок и продолжаем ряд с корнем «гор». Ещё версия – а может, сам Максим Горький – прототип Артёма? История с географией очень даже бьются. И на этом фоне претензия Кузьменкова: «СЛОН им. Прилепина – довольно-таки странное место. Горький в 1929 году, похоже, сюда вовсе не заглядывал» – выглядит напрасной.

А может, Дима Горин из советского кино? Поскольку интеллигентный герой Александра Демьяненко бьёт блатаря-Высоцкого прямым в челюсть, совсем как Артём – Ксиву…

Фёдор Михайлович, однако, очень в тему. Подсознание, как же… Главное, пожалуй, у невольных соавторов – Арбитмана и Кузьменкова – апелляция к редактору Елене Шубиной, выполненная в странноватом миксе наезда, лести и подобострастия – чистый Достоевский.

Арбитман лишь подвешивает вопрос: «Интересно, чем роман “Обитель” так приглянулся редактору именной серии издательства АСТ, строгой и рафинированной Елене Шубиной?».

Кузьменков тезис разворачивает:

«Одолев первую сотню страниц, я остановился в лёгком недоумении: да что такое, право? – ни полукруглых сосков, ни блинов с изразцом по окоёму. Парадокс! Разгадка обнаружилась в выходных данных: “Литературный редактор Е.Д.Шубина”. Вот, стало быть, и причина скоропостижной грамотности.

Переводить с прилепинского на русский брались и М.Котомин, и А.Шлыкова. Удачнее прочих с задачей справлялась именно Елена Данииловна, и примером тому “Грех”. Но к середине “Обители” редакторский поводок заметно ослабевает, и бесконвойный З.П. становится вполне узнаваем».

Подтекст очевиден – объяснить редактору серии, насколько она промахнулась с изданием и автором. По сути, это претензия, уже высказанная Анной Наринской («Обитель» должен был написать не Прилепин), только обращённая не к абстрактному «культурному сообществу», а по конкретному адресу.

И знаете, что напоминает?

Мемуар Семёна Липкина о том, как Александр Твардовский, пытаясь «пробить» роман Василия Гроссмана «Сталинград» (впоследствии «За правое дело») в «Новом мире», искал авторитетных союзников и обратился к Михаилу Шолохову. А тот якобы грубо ответил: «Кому вы поручили писать роман о Сталинграде? В своём ли вы уме? Я против».

Либеральная критика множество раз мстительно припоминала классику сей пассаж. Иллюстрировала им директивно-прокрустову суть соцреализма, невозможность мало-мальски свободного творчества при Советской власти, анекдоты о союз-писательских нравах.

Однако всё направление «антиприлепин», особенно в свете «Обители», как-то органично сводится к этой фразе: «Кому вы поручили писать о Соловках?» И роман, положа руку на сердце, совсем не плох, да вот только автор никуда не годится.

О литературе как таковой в столь серьёзной ситуации думать некогда. И незачем.

«Больше всего его интересуют книги по истории. Их он читает очень внимательно. Тяжёлые, солидные тома: об Иване Грозном, Екатерине II, Петре I.

Но порой начинают расползаться слухи: президент прочитал роман. Говорят, в 2006 году он прочитал боевик, в котором люди из рабочего класса избивают чеченцев и полицейских, а затем с автоматами в руках захватывают резиденцию губернатора, вышвыривая оттуда продажных воров. Это был роман “Санькя” Захара Прилепина».

Бен Джуда, “Newsweek”

«У Захара Прилепина есть эссе под названием “Господин Президент, не выбрасывайте блокнот!”, там он пишет, как задавал вопросы на встрече президента с писателями, и все вопросы тот педантично записывал в блокнот. Потом отвечал. В конце эссе Прилепин отмечает, что президент ничего не сказал про “амнистии” и “свободные выборы”, хотя записал эти слова. “Не выбрасывайте блокнот”, – говорит он. А я бы добавил: и прочитайте ещё “Саньку”. Чтобы понять, что враги государства Российского притаились не за океаном и не в среде тщедушных интеллигентов. Враги – внутри властной элиты, в среде ленивых, непатриотичных и жадных чиновников, которых очень устраивает “государство, унижающее слабого и дающего простор жадным и подлым”, им. Пока к народной “внешней” политике не добавится народная “внутренняя” политика, 86 % красно-коричневого большинства будет мрачно ждать, насупив брови, а молодые “пацаны” – уходить в экстремисты»

Barbakan, блогер

Концовка этой книги будто хлопнула одновременно по глазам и затылку.

МВДшники и свои, конторские, не сразу поняли, чего он хочет, когда настойчиво интересуется безопасностью областных администраций.

Дали оперативку по местам расположения администраций. Захар Прилепин, как стало известно, из Нижнего Новгорода, там областные власти вместе с полпредством и мэрией вообще в Кремле сидят, так что в книжке, похоже, имелся в вид у другой город, просто областной, среднестатистический.

Проверили, убедились – где-то вообще губернаторства охраняли ЧОПы (за хорошие откаты, естественно), сплошная махновщина, бодались с ментами, боялись чужих глаз.

Разобрались, наказали, усилили, привели в соответствие.

Много думал о солдатиках – сколько их там положили при штурме здания ребята-экстремисты? Автор на этом месте роман оборвал…

(А вот за себя совершенно не обиделся: эпизод есть, где девчонка из лимоновцев швырнула в президента какой-то жидкой дрянью, попала, он стоял, «будто облёванный», униженный. Ребята потом двигают в бега: не простят нам, мол, эту «обоссанную морду». А он только усмехнулся: знал, что такая акция исключена. Если что здесь работает идеально – так это система безопасности вокруг него, строили её, закладываясь на чужих людей посерьёзнее, чем незрелые русские революционеры. А мечтать не вредно, он не червонец – всем нравиться. В цифры придворной социологии никогда не верил, знал, где рисуют. Смысл обижаться на писательские хотелки?)