от долгой неподвижности. Но однажды, когда океан был гладок, как зеркало, и палило солнце, примерно в 10 метрах от себя он увидел режущий воду темно-серый плавник акулы. С детства Лим помнил, что акула в первую очередь нападает на жертву, которая только частично находится над водой, но долго наблюдает за той, что плывет в воде. Метров 40, если не больше, Лим проплыл под водой. Когда он вынырнул у плота и, уцепившись за борт, стал подтягиваться, чтобы вскарабкаться в свой «дом», акула уже была тут как тут. Лим опередил ее буквально на мгновение. С тех пор он начинал свои водные процедуры с тщательной разведки обстановки.

Проходили дни. На левом борту плота уже было 50 черточек и крестов. Запасы пресной воды и продукты кончались. Горизонт по-прежнему был чист, на нем за это время не появилось ни одного судна, в воздухе не пролетел ни один самолет. И хотя Лим теперь уже понял, что течение снесло его с судоходной трассы, веру в спасение и присутствие духа он не потерял. Самым страшным для него была мысль о мучительной смерти от жажды. Пресная вода в баллонах кончилась. Что касается морской воды, китаец хорошо знал, что пить ее, — значит, умереть в еще худших муках. Он дал себе слово не пить морскую воду ни в коем случае. Лим сдержал слово и остался жив.

Среди аварийного запаса на плоту он обнаружил электрический фонарь с тремя цилиндрическими батареями. Проку от этого фонаря не было никакого: батареи уже давно окислились. Но смекалистый китаец все же нашел ему применение: он разобрал фонарь, вынул из него стальную пружину, распрямил ее, разломил на три части и из каждой смастерил рыболовный крюк. Леску он сделал из расплетенного линя. На насадку пошли остатки ветчины. Рыба, похожая на макрель, клюнула на 3-й день. Лим раскромсал ее на части краем консервной банки: ножа на плоту не нашлось. Несколько дней он питался сырой рыбой, высасывал из нее сок, а остатки вялил на солнце. Насадкой для очередной рыбалки китайцу служили ее же кусочки.

Однажды Пун Лим заметил на горизонте дым. Через полчаса можно было различить большой двухтрубный пароход. До него было примерно полмили, он проходил мимо плота. Лим стал неистово кричать, прыгать и махать рубашкой. При этом он опрокинул последнюю жестяную банку с собранной накануне дождевой водой. Увы, с парохода плот не заметили, и надежды Лима тут же растаяли так же, как и дым исчезнувшего парохода. Прошло 5 дней и Лим проснулся перед рассветом от странного, непонятного гула. Над его головой с ревом пронесся четырехмоторный самолет с американскими опознавательными знаками на крыльях. Это был «Б-29» — «летающая крепость». Самолет летел сравнительно низко над водой, но его пилоты, видимо, ни разу не взглянули вниз. Отчаявшись, Лим лег на дно> плота и в оцепенении ожидал ночи. В этот день он даже не смог заставить себя ловить рыбу.

Через несколько дней над плотом появились чайки, и Лим понял, что где-то поблизости суша. Чайки кружили над плотом, но не садились на него. Как их приманить, размышлял Лим. И снова его выручила смекалка. Он уже давно заметил, что днище плота сильно обросло водорослями, в которых копошились малюсенькие морские коньки и неизвестные ему крохотные «водяные насекомые». Так он думал. Выбрав день, когда акул поблизости не было, Лим нырнул под плот и содрал с его днища несколько пучков водорослей. Он старательно их перебрал, собрал в пустую консервную банку всех «насекомых», а водоросли свил в виде птичьего гнезда. В него он положил вялившуюся на солнце рыбу. Она издавала резкий запах. Лим лег вдоль борта плота и застыл без движения. Не прошло и 10 минут, как чайка затрепыхалась в его руках. Он схватил ее в тот момент, когда она села на «гнездо». Исцарапанный когтями, но довольный своей ловкостью китаец ощипал птицу и с жадностью высосал из нее кровь. Часть чайки он съел тут же сырой, а остальное положил вялиться на солнце.

Лиму необходим был нож. Он задумал поймать акулу и знал, что если ему это удастся, то без ножа он не сможет ее разделать. И опять его выручила природная находчивость. Заприметив, что один из больших гвоздей, которыми был сколочен плот, сидит в гнезде неплотно, Лим решил его выдернуть. Извлечение гвоздя заняло почти целый день. Оцинкованный, квадратного сечения гвоздь он на следующий день превратил в неплохой нож: шляпки других гвоздей, а их было немало, служили ему наковальней, а стальной баллон, где когда-то хранился запас пресной воды,— молотом. За день он смог расплющить половину гвоздя, на вторую он намотал кусок расплетенного линя и получилась рукоять. Он заточил его о стальную полосу, скреплявшую доски в носу плота. Затем с помощью этого ножа Лим извлек из досок плота второй гвоздь, который сумел превратить в большой рыболовный крюк (правда, без бородка). Акулья снасть была готова. Наживкой на этот раз послужила очередная пойманная тем же способом чайка — Лим насадил ее на крюк еще живой. Полутораметровая акула схватила ее сразу же. Самое трудное было вытащить ее на плот. Китаец хорошо знал, что дотрагиваться до акулы нельзя: тело этой страшной рыбы покрыто толстой кожей, усеянной тысячами мельчайших зубов — уменьшенными копиями тех, которые в несколько рядов расположены у нее в пасти. Недаром же ремесленники на Востоке применяют при изготовлении мебели акулью кожу вместо наждачной бумаги для полировки дерева. Прежде чем вытащить из воды акулу, Лим обмотал кисти рук тряпками. Когда хищница оказалась на дне плота между скамьями, китаец оглушил ее, ударив стальным баллоном по рылу и вонзил нож в ее глаз. Потом он распорол рыбе брюхо и выпил из ее печени немного крови. Отрезав плавники, Лим положил их вялиться на солнце. Для него это был истинный хайнаньский деликатес, его подавали до войны в лучших барах Шанхая, Гонконга и Сингапура.

Шло время. Черточки и кресты покрыли уже и правый борт плота. Пищу Пун Лима составляли пойманные рыбы, водоросли, «морские насекомые» (планктон) и чайки. С водой ему просто повезло: вот уже 2 месяца почти каждый день шли тропические ливни с грозами. Дождевую воду он собирал, раскладывая в дождь свои тряпки и отжимая их потом в жестянки. Ее вполне хватало, чтобы не погибнуть от жажды. В дополнение к дождевой воде он пил кровь чаек, высасывал сок из рыб, жевал и проглатывал планктон.

В один из таких солнечных дней, когда