утра, другие, напротив, безмятежно спали, успокоенные тем, что десятки тысяч москвичей и жителей других городов и сёл страны прорвали блокаду, пришли к ним и вместе с ними вступили в борьбу с омоновцами мэрии и Останкина. В это время ночью в Останкино было направлено ещё два грузовика с людьми. «Неожиданно один из сидящих на грузовике парней в казачьей белой папахе закричал, чтобы ему дали… Знамя! Кто-то куда-то внизу из стоящих побежал и быстро вернулся с красным флагом, который стал передавать этому казаку. Казак отмахивался и кричал, что ему надо «не такое, а царское». Так и кричал: «Давайте царское!» Снова кто-то побежал за царским флагом, который вскоре принесли и передали казаку. Красное знамя взял какой-то парень, сидевший на задней скамейке грузовика».

«Грузовики, — пишет Ю. И. Хабаров, — уже начали газовать, как вдруг раздались крики сидевших, чтобы дали что-нибудь… Несколько человек бросились в подъезд № 8, и минут через 5–7 трое или четверо парней вышли, неся каждый по четыре-пять ящиков… с пустыми бутылками из-под минеральной воды! Ящики снизу передавали сидящим в грузовиках, и те быстро расхватывали бутылки. Наконец грузовики вздрогнули, и под радостные крики сидящих в кузовах людей обе автомашины резко выехали на Конюшковскую улицу, свернули направо и пропали в темноте. Я посмотрел на часы — было уже 1 час 4 октября 1993 года».

Таким образом, около часа ночи от Белого дома в останкинскую мясорубку, на верную смерть был отправлен ещё один, как минимум шестой, автомобильный десант» [40, с. 411]. Многие возмутятся: «Как можно было, зная всё, снова отправлять людей на смерть?!» Я тоже задавал себе такой вопрос и понял, что всё делалось в соответствии с обстановкой. Не в русских традициях оставлять товарищей в бою, в окружении, одних без помощи и не пытаться их вывести, спасти. Законные руководители Российской Федерации — А. В. Руцкой, Р. И. Хасбулатов, Ю. М. Воронин и другие не противились воле людей оказать помощь товарищам в Останкине, так как понимали, что и здесь, у Дома Советов, их ждёт такая же участь, как в Останкине. Их не в чем обвинять.

У них был только один момент, когда они могли вывести членов Верховного Совета и защитников из здания и с площади, — это время, когда восставшие прорвали кольцо окружения. Но, во-первых, неизвестно, как повёл бы себя ОМОН, тысячи представителей которого наблюдали за демонстрантами, и, во-вторых, ни члены Верховного Совета, ни защитники Дома Советов, скорее всего, не оставили бы своих позиций, потому что это означало бы проявление трусости и предательство народа, России. Люди, оставшиеся в Доме Советов и возле его стен, выбрали самое опасное, но достойное решение и сознательно пошли на самопожертвование. Жертвуя собой, они показали, какую демократию несёт ельцинский режим. Но, конечно, большинство не верило, что народ начнут расстреливать. Даже женщины с детьми отказывались покинуть палаточный городок и укрыться в здании. В ночь с 3‑го на 4 октября у Дома Советов также остались ночевать десятки демонстрантов, пришедших сюда после прорыва блокады. Всего в самом Доме Советов и вокруг него к утру 4 октября находилось не менее 2,5 тысяч человек.

Глава 10.Штурм Дома Советов

10.1. Расстрел людей на площади около Дома Советов

Штурм Дома Советов начался 4 октября, в 6 часов 30 минут. БТР и БМП открыли ураганный огонь по людям на баррикадах и по дому. Каждым выстрелом пытались лишить Россию будущего и великого прошлого. Оставалось только бедственное настоящее. «Я понял, — вспоминает Е. Осипов, — что стреляли в спины защитникам баррикад. Люди попадали, схватили бутылки с бензином. Оружия… у нас не было… И мы, и депутаты считали, что в мирных, невоенных людей, просто стоящих на баррикадах, стрелять не посмеют. Они посмели!» [40, с. 420–421]. Из мэрии, гостиницы «Мир» и из нового корпуса посольства США открыли огонь снайперы. «Существует рассказ, что, когда первые БТР двинулись по Рочдельской улице к палаточному городку, навстречу им от костра поднялся мужчина с аккордеоном и начал играть знаменитого «Варяга»:

Наверх, вы, товарищи, все по местам!

Последний парад наступает.

Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает.

Тогда получил распространение следующий рассказ. «В шесть часов тридцать минут 4 октября 1993 года подошедшие к Дому Советов танки, бэтээры и омоновцы открыли по людям, защищавшим его своими телами, непрерывный огонь. Не щадили никого. Навстречу карателям вышел священник с поднятой вверх иконой. Он был намертво сражён пулемётной очередью…» [40, с. 422]. Имеются показания свидетелей о защитниках Дома Советов, записанные С. Бахтияровой. Почитаем некоторые их них. Врач Института скорой помощи: «Я под пули не лез. Да и никто не лез после того, как из «Останкино» обстреляли «Скорую помощь». Раненых приносили. Принесли мальчика девяти лет. Проникающее ранение грудной клетки. Двухсторонний пневмоторакс. Да ещё бабушка в истерике…» Женщина, сказавшая о себе, что она «из потомков Столыпина»: «Я схватила его за руку, ему было лет 14: «Здесь опасно!» Он вырвался, побежал — и упал. На спине совсем маленькое отверстие — а грудь вся разворочена. Эти пули — особые. В организме шарить начинают. Зато от них даже подушкой можно защититься. Они во всём мире запрещены. А режущая проволока, которой Верховный Совет окружили, — «спираль Бруно»? Если наступить, затягивает, как удав, медведя задушит. Собаку с соседнего дома затянуло. Тоже запрещена международной конвенцией». Ещё голоса: «Такова суть подлеца — крайняя степень трусости перед лицом опасности и крайняя степень жестокости при ощущении безнаказанности… Их Международный трибунал должен судить. Какое там! Международный трибунал судит сейчас только сербов, славян. Это как же надо ненавидеть свой народ, чтобы расстреливать жилые дома, раненых в упор… Они и своих убивали!.. Утром снайперским выстрелом из гостиницы «Украина» снесли полголовы молоденькому омоновцу. Он в своей пятнистой форме до вечера лежал на асфальте. Не давали убирать. Показывали прохожим, телеоператорам: «Смотрите, что бандиты делают». Совет: «Об «Альфе» не пишите плохого. Она многих спасла. По сценарию после сдачи Дома Советов депутатов и защитников должны были отдать ещё и на растерзание «народа», который держали наготове, — добровольцев из лавочников с железными кольями и прутьями. У «Альфы» заговорила совесть. Спохватилась, воспрепятствовала. Её теперь хотят разогнать. Зачем им совестливые?..» Василий Васильевич М., военный инженер: «Мы же русские. Мы доверчивые. Кто мог подумать? Они расстреливали безоружных! Без предупреждения. Громкоговорители молчали… Я успел забежать в Дом Советов. Около костра было трое мужчин и две женщины. Все тут же упали, я подумал,