то один, то другой эпизод, и вся его функция свидетеля сводилась лишь к тому, что он подтверждал слова Гирибелли, дескать, да, он слыхал от неё прежде рассказы про сатанинский культ, почитатели которого собирались в местной больнице, да, он слышал, что Пачиани, вроде бы, посещал подобные собрания, да, он слышал то, слышал это… И вообще, Гирибелли можно верить, потому что она ему об этом рассказывала, и он готов даже поцеловать крест. В принципе, показания Галли были с юридической точки зрения не особенно ценны, так как делались они с чужих слов. Сам сутенёр явно не желал себя выпячивать и вёл себя предельно прагматично. Тем не менее, в качестве «массовки» для предстоящего процесса он вполне годился.

Так примерно выглядела ситуация к концу января 1996 г.

В самом конце месяца – 29 числа – Апелляционный суд Тосканы получил прошение о пересмотре дела Пьетро Пачиани. К этому времени отношение общественности к осуждённому на 14 пожизненных сроков старику сильно поменялось. Помимо большой работы Анны Мацарри и её сподвижников по поиску новых материалов, способных доказать несправедливость обвинения Пачиани, при подготовке апелляции «вылезли» и серьёзные огрехи обвинения на процессе 1994 г. К самым серьёзным таковым огрехам, способным повлечь (и повлёкшим!) юридические последствия, можно отнести тот факт, что прокуратура Флоренции скрыла от защитников обвиняемого показания некоей Сабрины Карминьяни, серьёзно игравшие на руку Пачиани. Суть показаний Сабрины сводилась к тому, что она побывала на поляне в лесу Скопети, той самой, где были найдены трупы французских туристов, накануне официального обнаружения тел, т.е. 8 сентября 1985 г., в воскресенье. Сабрина видела палатку с разрезом, автомашину с французским номером, она увидела следы крови на траве и была поражена странной тишиной места. Сабрина Карминьяни и её друг не полезли в палатку туристов и не видели трупа Надин Мориот, но они не сомневались, что на этом месте произошло что-то плохое, и поспешили покинуть поляну. Сабрина не ошибалась, датируя своё посещение этого места 8 сентября, поскольку в этот день ей исполнилось 19 лет. Собственно, как раз для того, чтобы отметить свой день рождения, она в обществе друга и направилась в лес Скопети. То, что французские туристы были мертвы к полудню 8 сентября, автоматически передвигало момент нападения на них на вечер предыдущего дня, т.е. субботу 7 сентября 1985 г. А на эту дату, как мы знаем, у Пачиани было железное alibi, что прекрасно согласовывалось с данными, собранными Анной Мацарри.

Хотя показания Сабрины Карминьяни были известны к моменту суда над Пачиани и они фактически выводили последнего из круга подозреваемых, прокуратура не только не отказалась от мысли судить этого человека, но даже предприняла меры по сокрытию данной информации от адвокатов обвиняемого, суда и общественности. Т.о. был нарушен один из краеугольных принципов современного цивилизованного правосудия, а именно – возможность обвиняемого знакомиться с материалами уголовного расследования в полном объёме. Уже одно это обеспечивало апелляции Пачиани весьма высокие шансы на её удовлетворение.

А потому уже 6 февраля 1996 г. при открытии слушаний в Апелляционном суде Тосканы прокурор (теоретически призванный противостоять адвокатам апеллянта) назвал суд над Пьетро Пачиани «комедией в стиле „Розовой Пантеры“, только с трагическим финалом». Заявление прокурора сразу задало слушаниям определённую тональность: понятно, что если государственное обвинение не считает нужным обосновывать справедливость вынесенного приговора, то данный приговор почти безусловно будет отменён. На протяжении недели суду представлялись всевозможные свидетельства того, что Пачиани никак не мог совершать те преступления, в которых его якобы разоблачили детективы и криминалисты группы САМ и за которые он уже не первый год тянул «тюремную лямку». Надо отметить, что на процессе председательствовал глава Апелляционного суда округа Тоскана Франческо Ферри, что свидетельствовало о самом серьёзном отношении судебных властей к слушаниям.

Председатель окружного Апелляционного суда Франческо Ферри принял единственно возможное в его положении решение и освободил Пьетро Пачиани из-под стражи, отменив 13 февраля 1996 г. приговор суда первой инстанции как неправомерный, вынесенный с большим числом недопустимых процессуальных нарушений. Это решение, безусловно, справедливое как по форме, так и по своей сути, разрушило карьеру Ферри, который в скором времени был отправлен на пенсию.

Процесс шёл своим чередом, и ничто не предвещало неожиданностей. Однако таковые в последний день всё же последовали – их обеспечил Микеле Джуттари, и сделал он это в на редкость экстравагантной форме. Поздно вечером 12 февраля 1996 г. сотрудники ГИДЕС по его прямому указанию провели арест Марио Ванни и Джанкарло Лотти, тех самых свидетелей, что на протяжении последних месяцев рассказывали детективам о совместных с Пачиани «охотах» на влюблённые парочки. А утром 13 февраля представитель ГИДЕС заявил судье Ферри, что «группа по расследованию серийных убийств» арестовала соучастников Пачиани, которые сейчас дают признательные показания о совершённых совместно убийствах, а кроме того, полиция Тосканы располагает свидетелями, готовыми подтвердить виновность апеллянта в инкриминируемых ему преступлениях. Свидетелей, правда, называть поимённо и допрашивать в суде нельзя в целях обеспечения их безопасности, но показания этих людей полиция готова предоставить суду. Своих свидетелей ГИДЕС зашифровала буквами греческого алфавита «альфа» (имбецил Пуччи), «бета» (арестованный Лотти), «гамма» (проститутка Габриэлла Гирибелли (Cabriella Ghiribelli) и «дельта» (сутенёр Галли).

Со стороны полиции, а если точнее – Микеле Джуттари – подобный демарш являлся вызывающе наглым. Суду вместо допроса свидетелей предложили почитать анонимные «протоколы допросов», непонятно, кем заполненные, и непонятно, насколько аутентичные заявлениям свидетелей. Ни один разумный судья не принял бы подобных свидетелей. Не принял их и Франческо Ферри, потребовавший от ГИДЕС либо представить упомянутых свидетелей суду очно, либо вообще не заикаться об их существовании. Cвидетели представлены не были, и судья принял единственно разумное в создавшейся ситуации решение – он отменил приговор Пьетро Пачиани от 1 ноября 1994 г., которым тот осуждался на 14 пожизненных сроков.

Оглашение приговора, состоявшееся 13 февраля 1996 г., вызвало настоящий фурор. Многие газеты посвятили случившемуся передовицы, а телеканалы и радиостанции провели прямые трансляции из зала суда во время его оглашения. Освобождённого Пачиани у здания суда приветствовала толпа поклонников, словно это был какой-то герой или символ нации.

Но во всём происходившем в те февральские дни 1996 г. имелась и своя ложка дёгтя. Микеле Джуттари дал несколько интервью и весьма зловеще сообщил о «новых открытиях в расследовании» и «несомненной виновности Пачиани». Эти реплики ничего хорошего последнему не сулили. Надо сказать, что начальник ГИДЕС был человеком, способным заставить себя слушать. У него, несомненно, присутствовала харизма, он умел произвести впечатление. Знакомая автора, проживавшая во Флоренции во второй половине 90-х гг., рассказывала, что телевизионные интервью Джуттари всегда смотрелись безотрывно, буквально на одном дыхании. Главного инспектора невозможно было смутить или поставить в тупик, у него на всё был готов ответ, при этом, даже не отвечая по существу заданного вопроса, Джуттари всегда умел сохранять вид человека, который знает больше, чем говорит. Эта многозначительность и несокрушимая самоуверенность сильно сбивали с толку – никто не мог поверить, что серьёзных оснований для подобного поведения, в общем-то, не существует. Казалось прямо обратное: раз офицер полиции говорит такое, значит что-то стоИт за его словами!

Итак, Пачиани, официально объявленный «Флорентийским Монстром», вышел на свободу. Что же было дальше? Неужели борьба закончилась?

Нет, борьба только разгоралась…

Пьетро Пачиани после освобождения из тюрьмы. Для одних выход на свободу «Флорентийского Монстра» явился символом позора итальянской юстиции, для других – ярким подтверждением торжества правосудия и закона. Сам же Пачиани наслаждался прикованным к нему вниманием, охотно давал интервью и даже обращался к итальянской общественности с многозначительными посланиями, озаглавленными «Письма к народу». Это были довольно косноязычные и неловко составленные тексты, в которых Пачиани утверждал, что совершенно невиновен и желает всем добра и мира. Трудно отделаться от ощущения, что Пачиани после последней тюремной отсидки испытал на себе то, что психологи