Наоми не могла оторвать взгляда от его мертвенно-бледноголица, от невиданной прежде решимости во взоре и жесткой линии губ. Сэмизменился, но… напуганным больше не казался. Наоми даже подумала: «Он похож начеловека, которому разрешили проникнуть в собственный кошмарный сон с мощныморужием в руках». И еще Наоми показалось, что в такого человека можновлюбиться. От этой мысли ей даже стало не по себе.

Пять минут спустя Сэм притормозил у стоянки автомобилейперед детским универмагом «Три поросенка». И не мешкая выскочил под дождь. Занесколько ярдов от дверей он остановился. На углу между бензозаправкой истоянкой автомобилей стоял телефон-автомат – несомненно, тот самый, из которогоДейв много лет назад позвонил в контору шерифа Джанкшен-Сити. Звонок из этогоавтомата не уничтожил Арделию, но, конечно же, способствовал тому, что она непоявлялась здесь столь длительное время.

Сэм забежал в будку. Тут же вспыхнул свет. Внутри ничегопримечательного не было, если не считать исписанных телефонными номерами иизрисованных стен. Телефонного справочника не было, и Сэм вспомнил слова Дейвапро то, что «в те времена во многих будках еще лежали телефонные книги».

Затем посмотрел на пол и увидел именно то, что хотел найти.Фантик от конфетки. Подобрал его и прочитал: «Ириски „Солодка“». Наоми, ужетеряя терпение, нажала на клаксон. Сэм выскочил из будки, помахал Наомифантиком и помчался в магазин.

4

Заспанный, совсем еще юный продавец уставился на Сэма снескрываемым недоумением – время было довольно позднее, дождь лил как из ведра,и, кроме Сэма, в универмаге не было ни единого покупателя. Недоумение продавцапереросло в изумление, когда на его глазах Сэм разом сгреб с полки все упаковкиирисок «Солодка» – их было около двадцати.

– Вы уверены, что вам этого хватит, папаша? – насмешливоосведомился он, когда Сэм со своей добычей приблизился к прилавку. – У нас наскладе еще пара коробок этого добра припасена. Жевать так жевать.

– Нет, мне достаточно и этих, – ответил Сэм. – Пробейте,пожалуйста. Я спешу.

– Все нынче спешат, – философски изрек продавец. – И зачем,главное? Все ведь там будем… – И принялся нажимать кнопки кассового аппарата смечтательной неспешностью постоянно одурманенного наркомана.

Заметив на прилавке круглую резинку, Сэм задумчиво взял ее,повертел и спросил:

– Можно взять?

– Пожалуйста, папаша, – осклабился продавец. – Считайте ееподарком от меня, Повелителя «Трех поросят», вам, Владыке солодковых ирисок.Подарком в дождливый понедельник.

Сэм натянул резинку на запястье, она повисла, как свободныйбраслет, и в эту минуту ветер снаружи рванул с такой силой, что стеклаунивермага жалобно задребезжали, а лампы замигали.

– Вот это да! – воскликнул Повелитель «Трех поросят». – Аведь урагана нам не обещали. Только легкий дождик. Пятнадцать долларов сорокодин цент.

Сэм вручил ему двадцатку и криво улыбнулся:

– В моем детстве эти конфетки были куда дешевле.

– Инфляция, папаша, – развел руками продавец. – Ничего непопишешь. Вы ведь тащитесь от этих ирисок, да? А я вот батончики «Марс»предпочитаю.

– Тащусь, говорите? – горько усмехнулся Сэм, пряча в кармансдачу. – Да я эту дрянь на дух не переношу. – И снова усмехнулся. – Нет, это…тоже подарок. Кое-кому.

Что-то в лице Сэма испугало молоденького продавца. Онпопятился и едва не опрокинул стойку с сигаретами и жвачкой.

Сэм бросил на него удивленный взгляд и решил, что проситьпакет не станет, распихал ириски по карманам старенькой спортивной куртки ипоспешил к выходу. При каждом его шаге целлофановые обертки ирисок громкошуршали.

5

Наоми уже пересела за руль. Едва отъехали от стоянки, Сэмвынул обе книги из пакета с эмблемой «Пелл» и с грустью уставился на них. «Божемой, сколько из-за них неприятностей, – подумал он. – Из-за устаревших стишкови пособия для безмозглых лекторов». Хотя на самом деле виной всему были,конечно, не книги. И Сэм это отлично понимал.

Сняв с запястья резинку, он стянул ею оба томика. Затемизвлек бумажник, отделил пятидолларовую бумажку от изрядно похудевшей стопки изасунул ее под резинку.

– Это еще зачем? – спросила Наоми.

– Штраф. За эти книжки и еще одну – «Черную стрелу»Стивенсона. Мой старый должок. Чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Он положил книги между двумя сиденьями и вынул из карманапакетик солодковых ирисок. Разорвал обертку, и тошнотворно-приторный, давнозабытый запах шибанул ему в нос гигантским кулаком. Запах этот мигом достигмозга, а оттуда пробрался и в живот, который тут же схватила жесточайшаяколика. В первый миг Сэм даже испугался, что сейчас его вывернет наизнанку.Похоже, он так и не сумел преодолеть в себе детский страх.

Тем не менее он продолжал один за другим вскрывать пакетикис ирисками, раскладывая на коленях красноватые воскообразные столбики. Уперекрестка Наоми остановила «датсун» на красный свет, хотя ни справа, ни слевамашин не было. Непрекращавшийся ливень и порывистый ветер яростно терзаликрохотный автомобильчик. До библиотеки оставалось всего четыре квартала.

– Сэм, что вы делаете? – удивленно спросила Наоми.

Поскольку он и сам толком этого не знал, то ответил так:

– Если Арделия и вправду кормится человеческим страхом, тонужно попытаться подобрать… его противоположность. Для нее это скорее всегоокажется ядом. Как по-вашему; что бы могло быть такой противоположностью?

– Не знаю, – пожала плечами Наоми. – Но сомневаюсь, чтобыконфетки с солодкой.

– Откуда у вас такая уверенность? Ведь всем известно, чтовампиры-кровососы панически боятся крестов. А что такое крест? Всего лишь параскрещенных дощечек или железок. Кто знает, может, не менее действенным оказалсябы кочан капусты?

Зажегся зеленый свет – Соответствующей формы, – задумчивопромолвила Наоми, трогая «датсун» с места.

– Вот именно! – Сэм указал на продолговатые красныеконфетины. – Просто ничего другого у меня нет. Возможно, это и нелепо, но мненаплевать. Для меня эти ириски – символ всего того, чего лишил меняБиблиотечный полицейский: любви, дружбы, чувства сопричастности. Всю своюжизнь, Наоми, я ощущал себя чужаком, так и не осознав причины этого. Теперь язнаю почему. Ведь он отобрал у меня и эти ириски тоже. В детстве я обожал их. Апотом меня от одного их запаха наизнанку выворачивало. До сих пор. Но ничего, ясправлюсь. Мне важно только понять, что с ними делать.

Сэм принялся разминать липкие столбики и скатывать их в одинкомок. Наибольшие опасения у него вызывал тошнотворный сладковатый запах, новскоре Сэм убедился: самым неприятным оказалось ощущение их липкости… и ещезловещий кровавый цвет, в который окрашивала ладони и пальцы сходящая сконфеток краска. Тем не менее Сэм не бросал задуманного, каждые полминутыприбавляя к комку очередной липкий столбик.