– Скажи мне, дорогая, – сказала Элизабет Гудбоди, заказав бифштекс с салатом, – у тебя еще не кончились неприятности с владельцем дороги, который мешает добрым людям из кооператива сажать помидоры?

– Соевые бобы, – поправили в один голос Джим и Рейчел.

Подняв брови, ее мать понимающе улыбнулась. Только Рейчел собралась ответить ей, как в беседу вступил Джим:

– Мы подготовили все необходимое для того, чтобы тракторы вспахали поле и засеяли его бобами.

Большая теплая рука Джима успокаивающе легла на колено Рейчел под столом. Это также было сигналом к тому, чтобы она предоставила ему объясняться с ее матерью.

– Хозяина дороги зовут Бомонт Тилсон, он один из крупных землевладельцев округа и очень несговорчивый человек. Ваша дочь великолепно поработала, миссис Гуд… Элизабет, – поправился он. – Но говориться с Бо Тилсоном нелегко. Но ссуда, которую удалось получить кооперативу, оказалась очень кстати. Даже местные жители стали оказывать ему поддержку.

Рейчел затравленно поглядела на мать. Вмешательство Джима и его покровительственный вид не остались незамеченными. Лицо Элизабет Гудбои приняло выражение полной безмятежности, означавшее, как знала ее дочь, острейшее внимание ко всему происходящему.

– Сейчас мы убираем сахарную кукурузу, – слишком поспешно вступила в разговор Рейчел, отодвигая коленку от руки Джима Клакстона. – И надеемся выручить за нее немного денег. Небольшой участок засадили кукурузой просто ради эксперимента, чтобы разведать возможности местных рынков в Саванне и Чарлстоне.

«Ты чем-то огорчена, Рейчел? – спрашивали глаза ее матери по другую сторону стола. – И почему этот приятный молодой человек, сидящий рядом с тобой, так напряжен и так оберегает тебя?»

– Но я хочу заметить, миссис Гуд… Элизабет, – решительно начал Джим, – что Рейчел почти не имела дела с этим Тилсоном. Она всего два-три раза встречалась с ним у адвоката.

Рейчел хотелось заставить его замолчать. Конечно, Джим старался обезопасить ее от сплетен, которые могла услышать ее мать, но в результате только усугублял положение.

«Господи, как я буду все объяснять? – подумала она, кусая губу и уставившись на скатерть. – Во-первых, мама, несколько недель назад меня пытались убить… Нет, так не пойдет».

Зная, что мать наблюдает за ней, она дрожащими Руками беспокойно передвигала серебряные прибо-Ры, лежавшие у тарелки, и ничего не могла с этим Поделать.»У меня была связь с трудным человеком, который не позволял нам пользоваться его дорогой, но все это более или менее решилось, потому что он отверг меня, сдал на руки этому большому доброму человеку, который глядит на меня с беспокойством и нежностью…»

У нее едва не вырвался стон. Ей становилось совсем не по себе. Она даже не могла заставить себя сказать: «Мама, я из ложной гордости вложила большую сумму денег в казну кооператива, соврав, что мне удалось получить ссуду в банке. И фермеры до сих пор не знают правды».

Положение казалось ей безвыходным. Как ответить на вопрос, который обязательно задаст ей мать: что случилось с Маррелами? С Дарлой Джин и ее головорезами-братьями, Роем и Лонни? С той ночи на болотах никто их не видел, как будто они исчезли с лица земли. И никто, даже Джим Клакстон, не станет говорить с ней о Маррелах, хотя она подозревала, что у Джима есть собственное мнение на этот счет. Имеет ли Бо Тилсон отношение к их внезапному исчезновению?

Когда принесли салат, ее мать с неподдельным интересом расспрашивала Джима Клакстона о преимуществах выращивания соевых бобов.

Рейчел не притронулась к еде. Она не могла избавиться от ощущения, что ей четырнадцать лет и она пытается скрыть от любящих глаз матери какие-то ужасные проступки. Потому что теперь ей придется рассказать о таких серьезных проблемах и ошибках, которые, по мнению ее практичной, прекрасно воспитанной матери, не могли иметь никакого отношения к ее практичной, прекрасно воспитанной дочери. У нее возникло желание расхохотаться. Магические куклы, гулла, история Клариссы и Ли Тилсона, Джесси Коффи и ее сына Тила, и красавицы Лоретты Буллок, и несчастной Дарси Батлер, влюбленной в своего кузена, этого невероятно чувственного мужчину с его страшными тайнами – человека, который искал ее на болотах той ночью, который спас ей жизнь и любил ее так, что ей этого никогда не забыть. С ним осталась часть ее души, самое сокровенное, что у нее есть. Она была разлучена с ним, но по-прежнему его любила.

– Рейчел, дорогая, ешь, пока не остыло, – раздался голос ее матери.

Джим наклонился к ней:

– Что-нибудь случилось, дорогая? Все в порядке?

Она подняла на него глаза. Ей захотелось встать и закричать, что с ней не все в порядке и не будет никогда, если она не сможет быть рядом с человеком, которого любит. Но вместо этого ей удалось выдавить из себя улыбку.

– Рейчел переутомилась, – объяснил сидящий рядом с ней Джим. – Я все время уговариваю ее поберечь себя, особенно теперь, когда соевые бобы уже посеяны. Но на поступившие деньги она открывает контору в деловой части города, которая, конечно, очень нужна кооперативу, и снова трудится не покладая рук. Сама выкрасила комнаты, я даже не успел ей помочь, и сама перетащила мебель.

Он обернулся, наградив Рейчел доброй улыбкой.

– Последние две-три недели забот у Рейчел хоть отбавляй, я думаю, она просто устала.

Он открыто положил свою ладонь на ее руку, и Рейчел не решилась ее убрать.

– У тебя давно пропал аппетит, Рейчел? – неожиданно спросила Элизабет Гудбоди. – Ты, кажется, немного похудела.

– Я кормлю ее чуть не насильно, – вмешался Джим, – но, похоже, в ней все перегорает. Ваша дочь, миссис… Элизабет, из тех, кто не знает удержу в работе. Вчера она допоздна сидела в конторе над документами.

Джим крепко держал ее за руку, и Рейчел не могла ее убрать.

– Здесь много говорят про вашу дочь, – продолжал он. – Рейчел совершила настоящий переворот в здешних представлениях о кооперации мелких фермеров. Своим энтузиазмом она заразила многих и теперь получила поддержку, вот что я вам скажу.

Рейчел не нашла в себе сил посмотреть в глаза матери. Горькая правда заключалась в том, что с той ночи, как Маррелы попытались убить ее, перед ней распахнулись двери, которые прежде были закрыты. В здешних краях на это уходили годы, этот срок был сокращен почти ценой ее жизни.

Словно подчиняясь таинственному сигналу, Дрейтонвилл принял ее, признал своей. Никто даже вскользь не упоминал о том, что случилось на болотах. Никто не вспоминал о Бо Тилсоне и о том, какую роль сыграл он в ее спасении. Никто не высказывал мнения относительно того, куда девались Дар-ла Джин и два ее брата. То, что произошло и все еще происходило с Рейчел, стало еще одной тайной, надежно хранимой этим городом и теперь принадлежащей истории. Похоже, Дрейтонвилл платил по своим счетам.

– Так вот, насчет денег, мама… – произнесла Рейчел. Ей показалось, что лучше начать с того, как она распорядилась снятыми со счета деньгами.