– Предположим, ты прав. Предположим, мы уговорим Кэнди продать нам эти участки. Но что мы будем с ними делать? Эта дробилка с четырьмя установками – дьявольски сложная штука, такую в любом магазине не купишь.

Дафф двинул его кулаком в плечо и криво улыбнулся:

– А дядюшка Дафф тебе на что? Участки Кэнди продаст, будь спокоен: когда я трогаю эту женщину, она вся трепещет; еще пара дней, и она будет есть из моих рук. А что касается дробилки… Когда я приехал в эту страну, то случайно связался с одним богатым фермером из Кейпа, который мечтал стать владельцем собственных золотых приисков. Для этого он выбрал горный хребет, который, с его богатым опытом виноградаря, посчитал для прииска идеальным местом. Управляющим прииска он нанял меня, купил камнедробилку самой последней и дорогой модели и приготовился завалить рынок своим золотом. Прошло полгода, мы переработали горы кремнеземов разного рода, а также сланцев и глины, а золота с этого получили – кот наплакал. Энтузиазм моего хозяина испарился, он отказался от моих поистине бесценных услуг, и на этом весь цирк закончился. Я поехал на алмазные копи, и, насколько мне известно, агрегат и все остальное оборудование так там и остались, лежат и ждут первого покупателя, который выложит за них пару сотен фунтов и увезет с собой.

Дафф встал, и они двинулись обратно к своей палатке.

– Однако нам надо решить самое главное. Ты не против, если я продолжу переговоры с миссис Раутенбах?

– Думаю, да, – ответил Шон, заметно повеселев. – А ты уверен, что твой интерес к миссис Раутенбах имеет чисто деловой характер?

Дафф сделал вид, что вопрос шокировал его:

– Как только могло прийти тебе в голову, что мои намерения выходят за рамки интересов нашего партнерства? Уж не думаешь ли ты, что в том, что я делаю и буду делать, какую-то роль играют мои чисто животные потребности?

– Нет, конечно нет, – заверил его Шон. – Не сомневаюсь, ты сумеешь себя перебороть и довести дело до конца.

Дафф рассмеялся:

– К слову, мне кажется, тебе самое время заболеть расстройством желудка и полежать в постели. С этой минуты и до момента, когда договор будет подписан, твое юношеское обаяние для дела будет только помехой. Я скажу Кэнди, что ты наделил меня полномочиями действовать от твоего имени.

Пригладив щеткой кудри, Дафф облачился в выстиранный Мбежане костюм и исчез в направлении гостиницы Кэнди.

Время для Шона потянулось медленно. Он посидел, поболтал с Мбежане, выпил кофе, а когда солнце окончательно село, вернулся в палатку. При свете керосиновой лампы почитал какую-то книжку из тех, что были у Даффа, но ничего не понял, поскольку мысли занимало совсем другое: смотрел в книгу, а перед внутренним взором маячил образ прекрасной блондинки.

Вдруг в брезентовую дверь кто-то заскребся. Шон сразу вскочил, в голове мелькнула смутная надежда: а что, если это Кэнди, что, если она решила вести переговоры лично с ним? Но нет: пришла цветная девушка из гостиницы, чьи курчавые черные волосы не имели ничего общего с образом в грезах Шона.

– Мадам просила передать, что ей очень жаль узнать о вашей болезни. Она сказала, чтобы вы приняли две ложки вот этого лекарства, – отчеканила девица и протянула Шону бутылочку касторового масла.

– Передай хозяйке, что я очень благодарен ей за заботу.

Шон взял бутылочку и начал было снова застегивать клапан двери.

– Мадам приказала мне, чтобы я не уходила и сама убедилась, что вы приняли две полные ложки. И бутылочку я должна принести обратно и показать ей, сколько вы приняли.

Сердце Шона сжалось. Черная девица с решительным видом стояла в дверях, и он не сомневался, что она твердо намерена выполнить данные ей инструкции. Он подумал о бедном Даффе, который мужественно, как настоящий мужчина, исполняет свой долг… да, он тоже должен выполнить свой. С закрытыми глазами он проглотил густое, липкое масло, потом снова уткнулся в книгу.

Спал Шон беспокойно, временами вскакивал и смотрел на пустую кровать у противоположной стенки палатки. В половине третьего ночи лекарство подействовало, и ему пришлось выскочить из палатки на холодный воздух. Мбежане спал, свернувшись калачиком возле костра, и, глядя на него, Шон разозлился. Его размеренный, самодовольный храп казался насмешкой – нарочно он так храпит, что ли? Где-то в горах жалобно, с подвыванием, затявкал шакал, в точности выражая состояние Шона, и холодный ночной ветер овевал его голые ягодицы.

Дафф вернулся домой на рассвете. Шон не спал.

– Ну, что скажешь? – потребовал отчета он.

Дафф широко зевнул.

– На первом этапе я стал сомневаться в том, насколько я мужчина. Однако все получилось к взаимному удовлетворению обеих сторон. Вот это женщина!

Он стащил с себя рубаху. На спине красовались свежие царапины.

– Она дала тебе касторки? – язвительно спросил Шон.

– Прости, мне жаль, что так получилось. – Дафф сочувственно улыбнулся другу. – Я пытался ее отговорить… честное слово, пытался! Она очень… просто по-матерински заботливая женщина. Как она беспокоилась о твоем желудке!

– Ты не ответил на мой вопрос. Что с участками? У тебя хоть что-нибудь получилось?

– Ах это… – Дафф натянул одеяло до подбородка. – К соглашению мы пришли в самом начале всей процедуры. За каждый участок она берет по десять фунтов предоплаты наличными и предоставляет нам возможность за десять тысяч выкупить все сразу в течение двух лет. Об этом мы договорились за ужином. Остальное время посвятили, фигурально выражаясь, рукопожатиям по поводу заключения сделки. Завтра днем… впрочем, уже сегодня днем мы с тобой скачем в Преторию, ищем нотариуса и сочиняем договор, который она и подпишет. Но сейчас, извини, мне нужно поспать. Разбуди к обеду. Доброй ночи, дружок.

Договор Дафф с Шоном привезли из Претории на следующий вечер. Это был внушительный документ из четырех страниц, полный таких заковыристых слов, как «буде» и «вправе», а также изысканных оборотов типа «первая договаривающаяся сторона обязуется».

Кэнди провела их к себе в спальню. Мужчины расселись и с волнением стали ждать, пока она дважды, от начала и до конца, прочтет документ.

Наконец Кэнди оторвалась от бумаги:

– Кажется, все в порядке… но тут есть кое-что еще.

Сердце у Шона екнуло, губы улыбающегося Даффа неестественно застыли. До сих пор с ней все шло гладко.

Кэнди нерешительно помолчала, словно не зная, с чего начать, и Шон с легким удивлением заметил, что она краснеет. Приятно было смотреть, как персиковые щечки на глазах превращаются в розовые наливные яблочки. Этот феномен пробудил в компаньонах глубокий интерес, и возникшее было напряжение ощутимо спало.

– Я хочу, чтобы шахта носила мое имя.

Обоим хотелось кричать от облегчения.

– Превосходная идея! Как мы ее назовем? Может быть, «Золотая шахта Раутенбах»?