– Все прекрасно, ВеВе! Как вы?

– Все хорошо, много дел. Вы извините, Вольдемар, я не успел позавтракать, вот прихватил с собой.

Он разжал пальцы и протянул левую руку. На ладони лежал мандарин – крупный, с яркой пупырчатой кожицей всех цветов украинской революции.

– ?

– М-да, цвет мне тоже не очень нравится, но мандарины люблю. Хотите?

– О нет, ВеВе, спасибо большое, я позавтракал. Вы наслаждайтесь, а я буду говорить… с вашего позволения.

– Да-да, пожалуйста. – Президент разломил сочный мандарин, и маленькая оранжевая искорка брызнула на ковер.

Вольдемар сосредоточился.

– Я хотел поблагодарить вас за помощь, – отчетливо произнес он. – Марина Антоновна была счастлива оказаться у вас на приеме, она говорит, что Антон Иванович ждал этого великого момента всю жизнь, – Вольдемар вздохнул. – Жаль, что не дожил… зато теперь он упокоен в родной земле, а шашка по праву принадлежит вам, защитнику земли русской.

Президент мгновенно посерьезнел:

– Спасибо, но благодарности лишние. Это наш долг, и мы его отдаем и будем отдавать тем, кто честно защищал Родину и не изменил присяге.

Вольдемар сделал вежливый, но непреклонный жест.

– Отдельное спасибо за российское гражданство. Марина Антоновна плакала.

– Вольдемар, поклонитесь ей от меня, – тепло улыбнулся Президент, – к сожалению, я не смогу в этот раз с нею встретиться – очень напряженный график визита. Как ваша сестра, племянницы?

– Благодарю, – наклонил голову Вольдемар, – тоже прекрасно. Натали выпустила книгу, я вам ее пересылал, сейчас снимается в новой киноленте в Италии. Ирэн готовится к защите докторской диссертации.

– Молодцы, просто умницы. А за книгу спасибо, я с удовольствием прочитал. Легкий стиль, точное слово. Молодец… пусть пишет.

Вольдемар благодарно наклонил голову.

– Я обязательно передам вашу оценку и ваши пожелания девочкам. Они вас любят и очень ценят ваше мнение.

– Просто вы с сестрой их очень хорошо воспитали, – тепло улыбнулся Президент. – Сохранить язык и культуру за пределами Родины… это удается немногим.

Оба на некоторое время замолчали.

– Но вы ведь хотели сказать что-то еще? – ободряюще посмотрел на Вольдемара Президент.

Тот кивнул.

– Вы же знаете, ВеВе, что на Западе бизнес не горит желанием инвестировать в Россию, – осторожно начал Вольдемар.

– Мы в этом уже не нуждаемся, – решительно отрезал Президент, – особенно когда те, кто грабил мою страну много лет, теперь пытаются диктовать нам свои условия.

– Нет, нет, ВеВе, – с жаром сказал Вольдемар, – речь вовсе не об этом. Я говорю о тех, кто верит в Россию и хотел бы с ней работать, но кого останавливают различные факторы.

– Ну, это тоже известная песня.

Президент отломил еще одну дольку, и из-под надорвавшейся нежной кожицы снова брызнула сладкая струйка.

– Если очень хотят работать, – ВеВе достал носовой платок, – найдут возможность, а нет, так извините. Мы сегодня сами справляемся.

Он сунул платок в карман и, сопровождая каждую фразу короткими жестами, пояснил:

– Страна богатеет день ото дня, и тот, кто с нами был с первой минуты, – сегодня наши соратники; те, кто пришел позже, – наши партнеры; те, кто инвестирует в последнее время, – наши контрагенты, и мы их тоже уважаем. Никакой час у Господа Бога не может быть последним.

– А как быть с теми, кто ушел в оппозицию и даже эмигрировал… как быть с теми из мирового сообщества, кто вас небезосновательно критикует?

Мандарин взорвался солнечными струйками. ВеВе разжал пальцы и вытер руку платком. По его лицу пробегали волны мышечных сокращений. Заходили желваки, напряглись губы, чуть сощурились глаза, дернулся уголок рта. Казалось, тема, поднятая утренним гостем, причиняет Президенту настоящую физическую боль.

– Вольдемар, вы же русский человек. Вы хлебнули горя в эмиграции, но вы росли, сохранив любовь к стране, которую покинули. Вы на деле доказали свою преданность Родине. А те, кто ввергнул страну в кошмар революции, а затем в братоубийственную войну, развязал мировую войну, а сегодня попрекает нас из-за океана демократическими ценностями, не могут рассматриваться ни как партнеры, ни даже как контрагенты. Они в лучшем случае брехуны, в худшем – враги. С ними говорить не о чем. Или сдаются, или мы их…

Он остановился, но вновь заходившие на скулах желваки досказали то, о чем промолчал Президент.

– О'кей. Тогда скажите, почему вы не боретесь с теми, кто продолжает грабить страну изнутри? – неожиданно прямо спросил Вольдемар.

– Грабят? Вы кого имеете в виду? – удивился ВеВе.

– Я имею в виду, дорогой ВеВе, тех, кто захватывает бизнес, разрушает предприятия, уничтожает людей, и называют их, кажется, рей-де-ры, – по слогам выговорил собеседник.

– Ах вот вы о чем, – понимающе кивнул Президент. – Знаю про эту проблему, докладывали… Честно говоря, я еще до конца не разобрался с этим явлением, хотя все чаще о нем слышу. В принципе, слияние и поглощение существует в любой экономической системе. Это своеобразная санация бизнеса. Известно, что выживает сильнейший, и ничего страшного в этом нет. Монополизация нашему хозяйству не грозит, а для эффективного управления и повышения бдительности это даже полезно. Пусть стая волков рыщет, добивая раненых и больных, производя санацию и естественный отбор.

– А не страшно держать такую стаю хищников? – поинтересовался Вольдемар. – Ведь они могут быстро подрасти и стать еще прожорливее.

Президент покачал головой:

– Волков, то есть этих самых рейдеров, бояться нет оснований. Мы давно обложили их красными флажками и не выпустим за ограждение. А если поголовье слишком увеличится, отрегулируем с помощью прокуратуры и закона.

– Да, это эффективные инструменты, – признал Вольдемар, – лучше, чем прививки и стерилизация.

ВеВе рассмеялся.

– Мы же не звери, чтобы стерилизовать! Пусть себе развлекаются… до поры до времени. А особо зарвавшихся – в зоопарк, на гособеспечение. Смотрите, граждане, вот бывший олигарх, и он зарвался без меры! Теперь отдыхает и работает на благо общества. Лет через восемь перевоспитания посмотрим, что с ним делать.

Взгляд и ровная речь ВеВе не выдавали и тени сомнения в правоте своих слов. Очевидно, он уже не раз высказывал эту теорию и давно привык спокойно относиться к подобным упрекам.

– Уважаемый ВеВе, уверен, что вам виднее, – наклонил голову Вольдемар.

Пауза затянулась, но ВеВе, всегда отличавшийся вежливостью, спокойно разглядывал гобелен на стене, относящийся к эпохе Короля-Солнца Людовика XIV. Ему явно нравилась сцена охоты, на которой травили волка. Зверь ощерился, поджав хвост, забился в корни огромного дуба и готовился умереть. Необыкновенно были вышиты глаза серого хищника, – неизвестная мастерица использовала оранжевую нить, и от этого волчий взгляд казался еще более диким и обреченным.