Я решительно нажимаю на кнопку звонка и почему-то вспоминаю серьезное лицо Ильи, колючие глаза и твердые губы, в которых не было и капли насмешки. Так ли уж я честна в своей оценке происходящего к парню? Что он подумал обо мне вчера? Помнится, в какой-то момент даже показалось, что он сердит. Так неужели из-за моего ответа Лизе?

Но разве мне не все равно?

За дверью шагов не слышно, я еще раз беспокою звонок и понимаю, что хозяина либо нет, либо он не намерен сегодня впускать припозднившихся гостей в свой дом. Воображение тут же рисует сумрачную гостиную, раскинутую постель и сплетенные в жарком экстазе обнаженные тела.

«К черту!» — трясу я головой, отгоняя непрошеное видение, и отступаю спиной к лестнице. — «К черту тебя, Люков! И зачем я только пришла!»

Развернувшись к лестнице, сбегаю по ступенькам пролета вниз, но внезапно останавливаюсь, словно наткнувшись на неожиданную преграду, и отнимаю от груди новогодний шар. Оглянувшись, возвращаюсь к квартире и вешаю елочное украшение на ручку двери. Вынимаю из волос шпильку и закрепляю ею тонкую серебристую веревочку, чтобы подарок нечаянно не разбился.

Не знаю, есть ли у Люкова елка, сотня подружек, замечательный секс и все остальное впридачу, пожалуй, мне все равно. Но шар от Воробышек будет!

* * *

— Эй, девушка! Как там тебя, Воробьева! Погоди!

Я перебегаю дорогу, поднимаю голову от заснеженного тротуара и смотрю на преградившего мне путь к остановке высокого и тощего темноволосого парня, выскочившего из машины-крокодила.

— Воробышек, — замечаю равнодушно, глядя в светлые, почти прозрачные глаза, оценивающе скользящие по мне. Делаю попытку обойти незнакомца, но он останавливает меня, удержав за локоть. — Мы разве знакомы?

Парень нервно передергивает плечами и ежится. Отвечает, диковато оглянувшись, сунув руку сначала в карман дорогой куртки, а затем в карман растянутых на коленях джинсов:

— Уже да. Не заметила?

— Нет, — холодно отвечаю, возвращая оценивающий взгляд. — Я вообще отличаюсь редкой невнимательностью.

Незнакомец недоверчиво хмыкает и нетерпеливо почесывает висок. Продолжает рассматривать меня самым наглым образом.

— Так что вы хотели от меня? — не выдерживаю, отдергивая локоть. — Я спешу.

Парень нервно закусывает губу и морщит лоб. Говорит со странным выражением нетерпения во взгляде:

— Узнать хотел. Ты вроде девчонка Илюхи будешь? Или как?

Вот так вопрос! Я внимательно смотрю на незнакомца, отмечая про себя его внутреннее напряжение и убегающий в сторону взгляд. Странный он какой-то, никогда не видела его раньше.

— Скорее «или как», — осторожно отвечаю, поправляя очки. — Хотя не понимаю, каким боком это касается вас.

— А и не надо соображать, детка, — грубо отвечает он. — Твое дело маленькое, сказать «да» или «нет».

— Обойдешься! — неожиданно сердито отвечаю, отступая в сторону с намерением обойти грубияна. Он не нравится мне, понимаю я. Он значительно старше, чем хочет казаться, вызывающе дорого одет в пафосные шмотки и мутный как лужа в барабанящий по ней дождь.

— Ну-ну, девочка, тшш, куда разбежалась! — снова останавливает меня парень, бесцеремонно обнимая за плечи. — Чего нахохлилась? — спрашивает, заглядывая в лицо и прижимая к себе. — Не съем я тебя. Нравится юлить? Зря. Мы тебя от самой общаги ведем. Видели — знаем, не отвертишься.

Я решительно сбрасываю с себя мужские руки и выпутываюсь из непрошеных объятий.

— Еще только тронь, — честно предупреждаю, глядя в бесцветные глаза; выдирая из цепких пальцев сумку, — и я закричу. Громко и истерично. Терпеть не могу на себе чужие руки, это меня нервирует. И кто это «мы», хотелось бы знать? Кто ты вообще такой?!

«Дерганый тип, которому Крюкова грозилась пересчитать пломбы», — неожиданно всплывает в сознании, и я на всякий случай готовлюсь бежать.

Словно почувствовав мое настроение, темноволосый послушно отстраняется и кивает в сторону машины-монстра.

— Да так, подруга одна навела. Дело у меня к тебе неотложное есть. Кстати, — напускает на себя серьезный вид и протягивает руку: — Яков, брат Ильи.

Он одергивает куртку, встряхивает плечи и щурит взгляд, пока я так и щелкаю от удивления отвисшей челюстью. Неужели действительно брат Ильи? Вот это сюрприз! И почему явление брата передо мной мне кажется странным? Наверно потому, что они совершенно не похожи, решаю я. Вот разве что ростом.

— Д-двоюродный? — недоверчиво бормочу, разглядывая незнакомца. Он продолжает молча держать руку протянутой и я, решившись, вкладываю в нее свою ладонь. — Евгения. Можно Женя.

— Очень приятно, Женя, — кивает парень в ответ и слегка оскорбляется от моего вопроса. — Почему же двоюродный? Родной. Роднее некуда. Что, братец никогда не упоминал обо мне?

— Нет, — отвечаю, припоминая наши с Люковым разговоры. — Мы не настолько близки с Ильей, возможно, он не посчитал нужным.

— Жаль, — расстраивается на глазах Яков. Вновь нервно чешет лоб и висок. Странно косится за плечо на машину. — А я-то думал… Но если я ошибся и ты просто знакомая, то даже и не знаю, стоит ли тебе сообщать.

— А-а, что сообщать? — настораживаюсь я. — Постой, Яков… О каком деле ты со мной хотел поговорить? — Спрашиваю и вдруг понимаю, впиваюсь в запястье парня холодными пальцами. — Это насчет Ильи? С ним что-то случилось, да?

— Да, — печально выдыхает новонарисовавшийся брат и опускает глаза. — Случилось. Ты ведь не застала его дома?

— Н-нет.

— Несчастье на дороге прошлой ночью. Гололед, у машины отказали тормоза, есть жертвы. Да ты не вздумай бухнуться в обморок, детка! — участливо хватает меня под руку, когда я вдруг оскальзываюсь на ровном месте, пытаясь отчаянно поймать ртом непонятно куда исчезнувший из атмосферы воздух. — Жив Илюха, правда, в сознание не приходит.

— О Господи…

— Многочисленные переломы и разрыв мягких тканей, сотрясение мозга, повреждение внутренних органов… Сама понимаешь, врачи делают все возможное. Утром пришел в сознание, на каких-то пару жалких минут, и сразу же подайте ему к капельнице Воробьеву.

— Воробышек, — машинально поправляю парня, с трудом переваривая услышанное.

Надо же, Илья попал в аварию. Попал в аварию! Есть жертвы, возможно, он сам умирает от многочисленных травм, а я тем временем преспокойно сплю в теплой постели, нежась в дурманно пахнущем джемпере! Лежит без сознания, страдая от кровопотери, а я обижаюсь, думая, что он с Лизой. Обижаюсь, хотя никаких прав на него не имею!

Господи, какая же я беспросветная, глупая, бесчувственная дура!

— М-меня? — поднимаю глаза на парня, очнувшись от его встряхивания за плечо. — Но почему?

— Ну, а кого? — удивляется Яков. — У вас же с ним типа шуры-муры серьезные, так что здесь все логично.