Может, и смешно, но за всеми этими шутками Лина увидела наконец действительную картину происшедшего, и ей стало страшно. Ведь убивать же пришли! А эти смеются… Ничего мужики не боятся, неужели еще остались настоящие?..

Где-то уже к одиннадцати, когда тетка стала чаще моргать, Сергей велел ей отправляться спать, и она послушно удалилась в дом. А Сергей сказал:

— Мы вот посоветовались с супругой моей будущей и решили, что вам, ребятки, — передразнил он, повторив любимое слово Турецкого, — наиболее целесообразно будет устроиться вот здесь, на веранде. И тихо, и воздух свежий, и Сашок спит чутко, я по прошлой ночи понял. И вообще, интуиция, стало быть, у него, имеется, а это штука не частая. Поэтому иди, забирай матрасы, белье, одеяла, да и на покой. Все сказал. Спокойной, стало быть… тьфу! — Спите спокойно…

Лина смотрела на Александра влюбленными глазами.

— И как это тебе удалось?

— Что именно?

— А вот это все, — она обвела глазами вокруг себя.

— Сам не знаю. Наверное, и тетка поняла, что в жизни не все так просто получается. Есть нюансы. Надо что-то пережить, передумать… Она ж ведь, я знаю, тоже всю жизнь в дядю Леву была влюблена, хотя тот был чуть ли не вдвое старше ее, совсем еще девчонки. А теперь вот Сережа… Но я, прежде чем… так сказать, нам с тобой познакомиться поближе, хотел бы еще одно маленькое дельце провернуть.

— Интересно? — удивилась Лина, которая уже разделась и лежала, закутавшись в одеяло.

— Мне сегодня пришла эта мысль в голову. Чего я все на себя тяну? Есть же помощники! Пусть тоже потрудятся. За доброе слово, а не за деньги. Вот я сейчас сделаю один звоночек в Москву, и ты все сразу поймешь.

Лина посмотрела на него с некоторой опаской, но и с нетерпением.

Турецкий отыскал в меню номер Макса и сделал вызов.

— Здорово, старина. Ты уж увидел, что это я. Послушай, бродяга, то, чем вы с Милой занимаетесь, это государево дело. За это, надеюсь, Меркулов отстегнет вам на пропитание. В смысле — на кофе с чипсами. А вот то, о чем я хочу тебя попросить, смогут однажды оценить только два-три благодарных человека. Но хороших. И на большее можешь не рассчитывать. Как тебе условия?

Ночь была. Тихо. Даже суда в порту не ревели, отдыхали. И Лина прекрасно слышала этот диалог.

— Ну, чо… — прошамкал Макс, чем-то похрустывая. — Я так понимаю, это тебе лично, ага?

— Логично, Штирлиц. А задачка проста, как… как что? — спросил у Лины, — и сам же ответил: — Как жареный сухарик с запахом бекона.

Макс загоготал, что уже само по себе было явлением необычным, во всяком случае для него, великого молчальника.

— Борисыч, неужто там у вас моей закуской пахнет?

— У меня слух острый, бродяга. Так слушай. У меня есть телефонный номер. Запиши на всякий случай: два, тридцать два, семь, шесть, пять, четыре. Чей он и откуда — загадка. В каком городе и кто конкретно номером владеет — тоже загадка. Для всех, без исключения. Но не для тебя. Я правильно мыслю, бродяга?

— Я усек. Опять рутина, — пробурчал Макс.

— Почему, это творческая работа!

— Какая творческая, Борисыч? Мне даже этим вашим паучком скучно заниматься. Так уж пусть, раз хорошенькая девушка просит. Она хорошенькая?

— Хорошенькая. И умненькая. Там Антон уже петли вьет.

— А я выше ревности, — парировал Макс.

Посмеялись, и Макс спросил:

— Хочешь знать, какие арифметические действия? Излагаю. Запускаю вопрос в базы данных губернских городов, где имеются семизначные номера, чтоб выдали один-единственный. По каждой базе.

— Это здорово противозаконно?

— А кто тебе сказал, что так вообще можно делать? Я не слышал. Какие организации предпочтительнее?

— Связанные с интеллектуальными проблемами. С обилием информации. Если даже бомжи признали мужика за полковника, это тебе о чем-нибудь говорит?

— Примерно. Милиция, значит, подходит, а золотари, скорее всего, нет.

— Это точно, на золотаря он не потянет, «соображалки» маловато. Кстати, чтоб развлечься, хочешь старый анекдот?

— Борисыч, сочту! — радостно загудел Макс.

— Дело прошлое. Работает бригада упомянутых золотарей. Главный, то есть мастер, стоит внизу, в яме, а подмастерье — наверху. Мастер черпает дерьмо ведром и бросает это ведро вверх. Подмастерье ловит и выливает в бочку. Таков процесс. Но иногда подмастерье промахивается, и тогда ведро летит вниз и, чаще всего, надевается мастеру на голову. Ну, ты понимаешь, трудовой процесс прерывается. Мастер стирает с лица… это… рабочий материал и кричит: «Сукин сын! Никогда мастером не станешь! Так и сдохнешь в подмастерьях!»

Минуты полторы в трубке что-то гудело и грохотало.

— А ты мыслишь в правильном направлении, — сказал, и сам отсмеявшись, Турецкий, который и смеялся-то по той причине, что никогда не видел, чтобы так истерично хохотала женщина. — Макс, моя просьба тебя здорово отвлечет от того, чем ты сейчас занят?

— Это что, от разговора с тобой, Борисыч? Нет, не отвлечет. Это ж обычная рыбалка… Я когда-то любил. В детстве. Вроде как на живца… А остальное пусть тебя не волнует. Когда будить?

— Что, так быстро? А я думал…

— Думай о хорошем… — сказал Макс и отключился.

Лина продолжала беззвучно рыдать, вытирая слезы уголком простыни.

— Слушай, они у тебя все такие гении?

— Понимаешь, какая штука получается? — с грустью сказал Александр. — Они-то молодцы. Талантливые ребята. Но дело в том… точнее, беда наша в том, что ловят-то они как раз гения. Да и ловят на полудохлую рыбешку…

— Ты знаешь, — зашептала она ему на ухо, — я больше всего боялась, что прошлая наша с тобой встреча была последней…

И так горячо ему стало от этих слов! Прямо хоть плачь…

Мила допила чай, отставила в сторону пустую чашку и сказала:

— Число, я могу забрать у тебя свою керосинку?

— Шпионка, ты можешь все! — и он торжественно протянул ей ключ на брелке — большой прозрачной капле, внутри которой находился маленький скорпион, обычный южнобережный сувенир. — Ты знаешь где. А ключ оставь на полочке.

— Я знаю где, — улыбнулась Мила. — Не забудь о моей просьбе и, если что, сразу выходи на меня…

Число кивнул и, как показалось Антону, укоризненно покачал-таки головой.

Они попрощались и вышли. Скунс по-прежнему ловко отделывался от наседавших на него любителей Интернета. Он лишь кивнул выходящим и снова закричал:

— Господа пиплы, отвалите от несчастного Скунса, все равно ничего не добьетесь!

— Быстро прикрой меня, — шепнула Антону Мила и спряталась за его спиной, став почти незаметной.