Я икаю, давлюсь и в панике по локоть зарываюсь в рюкзак в поисках припасенной водички.

Как ни странно, Раисе нравится ее идея.

— Конечно, Бобкова, идите! Только маму предупреди. Да, и хорошего отдыха! Когда обратно в наши края?

— Через два месяца! — бодро рапортует Инга и убегает к шатрам, а я пораженно застываю и медленно осмысливаю произошедшее. Совсем недавно Инга не осмелилась бы на такое предложение даже под страхом смерти, так что, черт возьми, изменилось сейчас?

— Она что, в курсе⁈ — воинственно шиплю, как только Волков ко мне приближается, и он удивленно качает головой:

— Исключено, я не трепался.

Но его бездонные янтарные глаза сияют так загадочно, что меня окончательно разбивает паранойя.

— И Ходорова идет? Я верно поняла? — Катя озвучивает назревший у коллектива вопрос, но Волков резко оборачивается и припечатывает:

— Видишь в этом проблему?

— Нет. Главное, что ты ее не видишь, — Петрова уязвлена, но благоразумно отваливает в сторонку, а я с сожалением констатирую, что наша дурацкая игра в шпионов под прикрытием достала и Ваню.

Мы возвращаемся к лавочке, забираем из кучи сумок пожитки Бобковых, углубляемся в лес и сворачиваем к черепичным крышам санатория, притулившегося на холме. Я намеренно отстаю от Вани и Инги — пинаю сухие прошлогодние шишки, в панике отмахиваюсь от жуков и шмелей, проверяю связь и, пока та еще теплится, отправляю Илюхе свою недовольную физиономию на фоне густых сосновых веток. Пусть лучше думает, что я его подбадриваю, хотя, на самом деле, я подло пытаюсь усыпить его бдительность.

* * *

Ковер из бурой хвои и сухих шишек перекрывается асфальтовым пятачком, прямо по курсу вырастает глухой железный забор с кнопкой звонка, камерами и кодовым замком на потайной двери, и мы одновременно останавливаемся.

— Ну, вот и все, дальше только по пропуску, — Инга печально вздыхает, бросает баулы с вещами к ногам и, приподнявшись на цыпочки, душевно обнимает Волкова. — Спасибо, тебе Вань. Огромное, как отсюда до Луны! Без тебя у меня не было бы ни единого шанса проснуться.

— Горжусь тобой! Ну, ты знаешь… — он легонько похлопывает ее по спине и обещает: — Я буду скучать.

Странно, но, даже являясь свидетелем настолько интимного момента между ними, я больше не бешусь и не ревную. Я любуюсь чем-то светлым, честным и настоящим, тем, что и движет вперед этот чертов мир. Смущаюсь и отвожу глаза, будто не заслужила права смотреть, и сердце вдруг совершает кульбит: Инга в три прыжка подскакивает ко мне и заключает в крепкие объятия.

— И тебе спасибо, Лера. Ты тоже знаешь, за что. Ты — моя лучшая подруга и всегда ею была.

От ее неожиданного признания, от тепла и запаха ромашек, от черных прищуренных глаз Волкова и рыданий, подкативших к горлу, я отшатываюсь и отворачиваюсь. Поправляю козырек бейсболки, провожу дрожащим пальцем по щеке, хватаю ртом воздух.

— Пока, ребята! Поторопитесь, там волейбол в самом разгаре! И другие активные игры… — подтрунивает Инга, нажимает на металлическую кнопку, втаскивает сумки внутрь и, помахав на прощание, скрывается за выдвижными воротами.

Повисает звенящая тишина.

— Держись! — Ваня кладет руку на мою талию, и я приваливаюсь горящим виском к его твердому плечу. — Если Инга простила тебя, значит, самое время и тебе провернуть то же самое. Завязывай с самобичеванием и просто верь в себя. Ты — хороший человек, а прошлое пусть останется в прошлом.

Я задыхаюсь от правильности его жеста, от внезапной близости, от надежного стука сердца возле уха. Он сделал именно то, в чем я так остро нуждалась, понял, что я тону и подобрал самые правильные и важные слова.

— Ваня, и ты, пожалуйста, тоже всегда верь в себя. Потому что ты — чудо. Спасибо тебе. Отсюда и до неба… — улыбаюсь и всхлипываю, припомнив магическую фразу из раннего детства, и Волков, запустив пальцы в мои волосы, осторожно их гладит.

— Значит, волейбол, да?.. — ободряюще переспрашивает он, прищуривается и внимательно рассматривает квадроциклы, припаркованные в теньке возле будки охраны. — Ненавижу командные игры. Как считаешь, оно нам точно надо?

* * *

Глава 41

Он стучит кулаком в фанерную дверь и, не дожидаясь ответа, заваливается в тесную сторожку, а я остаюсь одна и превращаюсь в слух. Разобрать короткий диалог с охранником не получается, но Ваня быстро выходит и, с довольным видом, крутит на пальце ключи.

— Вот этот отморозок, полюбуйся! — он указывает на крутой квадроцикл защитного цвета с языками алого пламени на крыльях. — Хозяин так его называет. Но сейчас мы посмотрим, кто кого.

— Как ты умудрился договориться? — я удивлена и глупо хлопаю ресницами, но Ваня поясняет:

— Взял квадрик напрокат за символическую плату. Вообще-то, там требовались документы и пятерка в залог, но я сказал охраннику, что мне очень нужно произвести впечатление на прекрасную даму. К счастью, мужик попался понимающий — увидел тебя в окно и согласился.

Лесть Волкова не спасает ситуацию — меня все равно одолевает мандраж. Я несколько раз каталась на мотоцикле по ночному поселку, но Илюха гонял, как бешеный, а мне потом приходилось долго восстанавливать сорванный голос и мучиться от нервного тика.

Но Ване я доверяю и быстро беру себя в руки — с ним я готова отрываться на всю катушку.

Волков занимает место за рулем, выравнивает его положение, поворачивает ключ и нажимает на стартер. Двигатель с громким урчанием запускается. Ваня терпеливо ждет, пока я оседлаю ревущего и тарахтящего монстра, плавно отпускает тормоз и давит на газ. Я обхватываю его талию, зарываюсь носом в колючий затылок и в ужасе зажмуриваюсь.

Секунды сливаются в минуты, но ничего кошмарного не происходит — мотор урчит размеренно и надежно, колеса шуршат по ровной поверхности, и я решаюсь распахнуть глаза.

Мы едем по рыжей песчаной дорожке, и блики солнца, прорываясь сквозь сосновые ветки и частые багровые стволы, мерцают наподобие стробоскопа. Вскоре темный бор расступается, и перед нами, насколько хватает зрения, расстилается бескрайнее ромашковое поле. Ваня сворачивает с проселка, «отморозок», отважно преодолевая канавы и кочки, на всех парах несет нас вперед.

Потоки воздуха холодят разгоряченные щеки и треплют волосы, от скорости, необъятного простора и абсолютной свободы захватывает дух. Я боюсь быстрой езды и еще крепче прижимаюсь к Ваниной