нет. Ева все еще жаждет сатисфакции, поэтому издает едкий смешок и тянет.

— А где же мать нашей главной героини, а? Неужели ей стыдно посмотреть, кем стала ее дочь?

Это больно.

Я вся сжимаюсь, но сразу ощущаю, как папа становится куском льда.

А это уже плохо…

— Что вы так смотрите?! — усмехается снова, — Не смогли воспитать свою шлюху…

БДЫЩ!

Жесткий, сильный удар обрывает фразу на середине, а Алексей Витальевич подается вперед.

— Ева, я все понимаю. Правда. Ты имеешь, наверно, право злиться…

— Ни хрена она не имеет, — перебивает его Влад, поднимает глаза и вкручивает их в жену, — И если ты еще раз откроешь свой рот…

— Вау! Ты со мной заговорил!

Они не говорили?

— И всего то надо было оскорбить твою шлюху…

— Ева, я в последний раз тебя предупреждаю. Завали. Свою. Пасть. Она — мать моего ребенка, а второе…

— Защищаешь ее?! Серьезно?!

— Я сказал — заткнись! — взрывается Влад, резко подавшись вперед, — Ты забыла, кто я?! И на что способен?! Может быть, я потерял память, но этого, поверь, у меня никто не отнимет! Не беси меня! Лучше, твою мать, сиди молча!

Угроза вполне реально проходится по комнате, как еще один немой и невидимый зритель, но его чувствуют все. Влад не настроен шутить, и Ева благоразумно прикусывает язык и отворачивается.

А папа вдруг издает смешок и откидывает голову на спинку диванчика. Смотрит в потолок. Ева все-таки фыркает, видимо, не может удержать свое дерьмо в себе. Папу это не особо вдохновляет, и он снисходительно смотрит на нее, подняв брови.

— Мама Жени умерла от рака, милая барышня, но когда я в следующий раз пойду к ней на могилу, непременно скажу, что зазнавшаяся, высокомерная выдра думает о нашей дочери.

Мне кажется, что на миг Ева теряет всю свою спесь, даже бросает на меня взгляд, но быстро берет себя в руки. Нос задирает посильнее, смотрит папе точно в глаза и ухмыляется.

— Тогда понятно, почему все так.

— У меня хорошая дочь.

— Ну да. Конечно.

— Конюшня. Моя дочь хорошая девочка. Она честная, добрая и старательная, а если у тебя есть какие-то вопросы — задай их мужу. Хрена с два я позволю обвинить ее во всем, ясно?! Да, она была не права, что связалась с женатым мужчиной, но она была ребенком. Он — взрослый. И это у него кольцо на пальце, а не у нее. Значит, ответственности больше на его плечах, я понятно изъясняю свою мысль?! Или мне добавить, что от хороших жен не гуляют? М?

Я чувствую неподдельную гордость. Наверно, нельзя так? Радоваться, что твои косяки закрывают, выгораживают, хотя с другой стороны — плевать. Папа мне все уже высказал тогда, три года назад, и я знаю, что неправа. Но при посторонних, он никогда не позволит себе и слова сказать — вот какой он. И я рада. Правда. Хоть раз почувствовать себя под защитой за все это время? Когда абсолютно каждый на моей стороне?

Меня ведь поддерживают и Никита, и Влад, даже Алексей Витальевич. Стас не в счет — он просто наслаждается представлением, но Ева все равно проиграла. Она беспомощно смотрит на каждого мужчину, а потом затыкается насовсем, опустив глаза на свои руки.

Твоя очередь.

Нет, я определенно не ангел. И сучесть мне не чужда, потому что я радуюсь. Это плохо, но я радуюсь…пару минут, пока Стас не прерывает очередную, тихую яму, в которую мы снова провалились.

— Итак…вот и сводки подоспели…

Он встает, глядя в своей телефон, и медленно прохаживается от своего кресла до стеллажа с книгами, кивает чему-то, потом смотрит на нас.

— Итак, какие у нас новости. Как я и думал, все внимание обращено больше всего на ребенка.

Я не понимаю — это хорошие или плохие новости? Мне неприятно, что моего сына кто-то касается даже так, но все равно…что это значит? Боязливо осматриваю мужчин. Они ничем не выказывают свое отношение, казалось бы, только в глазах пробегает понимание, и только Влад перевешивает чашу весов в отрицательную сторону, когда выдыхает шумно и опускает голову.

— И что это значит? — аккуратно спрашивает папа, подавшись вперед, Влад ему глухо отвечает.

— Это значит, что они уже выяснили, что он — мой сын.

— Ты не записан ни…

— Не имеет значения, — также безжизненно поясняет, — Сложить два и два даже крысы могут. Они быстро вычислят дату его зачатия, рождения, и непременно свяжут с моим отъездом. Твою мать!

— Видимо, тебя это не радует? — ухмыляется зло отец, а Влад на него резко смотрит, но влезает Ник.

— Теперь ничего нельзя будет скрыть…

Он пытается сгладить, я знаю, только получается обратный эффект. Папу такая информация неожиданно сильно выбешивает.

— Так вот в чем дело?! Хотел скрыть все, да?!

— А ты бы хотел рассказать всему миру, что у тебя есть ребёнок таким образом?! Сомневаюсь!

Кажется, между этими двумя пылает огонь и вот-вот они кинутся друг на друга, так что я неосознанно, но вполне конкретно двигаюсь ближе к краю, чтобы встать между. На всякий случай.

Только ничего не происходит.

Влад резко встает и отходит к окну, а его отец, как человек, который все еще может себя контролировать, объясняет.

— Вы не понимаете, Константин. Теперь, когда нет ни малейшего шанса погасить скандал на корню, когда они выяснили слишком много…Женя и Котик…они…то, что будет дальше — плохо.

— Я понимаю, что ничего хорошего не будет. Насколько плохо?

— Влад крупная фигура в мире бизнеса и политики. За таких людей цепляются питбулем, а этим журналистам еще и заплатили. Заказчик хочет его потопить, и чтобы это сделать, он будет использовать его семью. Женя пройдет все круги ада, начиная с заголовков, заканчивая преследованиями…

Папа шумно выдыхает. Кажется, ему достаточно и этого, но, кажется, это еще далеко не конец. Однако, ему правда хватит. Он запускает в волосы руку, жмурится, старается дышать, а я мечтаю исчезнуть.

Слезы собираются в глаза и мутят взгляд.

— Давайте без паники, — на этот раз серьезно говорит Стас, — Я здесь для того, чтобы придумать план. Влад сказал, что Женя и малыш в приоритете, а значит…

— Есть единственный план, который сможет защитить моего сына и Женю, — неожиданно твердо говорит Влад, и на него