Но довести принятое решение до конца Николаю не удалось… Он ожидал, что Дума контролирует положение, что переворот, о котором все твердили, подготовлен… Но вскоре он узнал – чернь вышла на улицу. По телеграммам он с ужасом понял: думские говоруны не контролируют положения. Вот тогда он испугался за Аликс, за детей. Беспорядки из города могли переброситься в любимое Царское. Николаю пришлось начать действовать.

27 февраля, в понедельник, он записал в дневнике:

«В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад. К прискорбию, в них начали принимать участие войска. Отвратительное чувство – быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час перебрался в поезд».

Он: «Телеграмма. Выезжаю в 2.30. Конная гвардия получила приказание немедленно выступить из Новгорода в Петроград. Бог даст, беспорядки в войсках будут скоро прекращены».

Из дневника: «27 февраля, вторник. Лег спать в три с четвертью, так как долго говорил с Н. И. Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворять порядок. Спал до десяти часов. Ушли из Могилева в 5 утра. Погода была морозная, солнечная. Днем проехали Вязьму, Ржев, а Лихославль в 9 часов».

Но доехать до любимого Царского ему не удалось.

Вера Леонидовна:

«Маскарад» – страшная пьеса… В день объявления войны в 1941 году в Москве была премьера «Маскарада»… И премьера «Маскарада» была и тогда, в конце февраля 1917 года, в дни гибели империи…

Фонари уже не горели, только со стороны Адмиралтейства, вдоль Невского, бил прожектор, и в мертвом свете мы шли к театру. На улицах стреляли. Было столько слухов об этом спектакле… В Александринском театре собрался весь театральный Петроград. И действительно, было фантастическое зрелище… На сцене – роскошь неправдоподобная, которую никто никогда в театре не видел. Гигантские зеркала, золоченые двери – сцена представляла дворцовую залу. Апофеоз роскоши, гимн дворцу… Мы тогда не понимали, что это была декорация мира, который там, на февральской улице, тонул, уходил в небытие…

В Таврическом дворце Дума заседала непрерывно… охрипшие ораторы. Мой знакомый рассказывал, как в Думу явился сам Протопопов сдаваться… В Думе Протопопов всем доказывал, что нарочно дурно управлял страной, чтобы ускорить падение ненавистного режима. «Ненавистный режим» – так теперь все его называли… Протопопов был фигляр и, по-моему, сумасшедший. Революция так легко победила… Какие были надежды. В первые месяцы про Романовых как-то даже забыли. Я очень удивилась, когда в Незлобинском театре взялись играть пьесу К. Р. «Царь Иудейский». Эту пьесу ставили когда-то в Эрмитажном театре. Теперь Незлобин за гроши скупил всю постановку. И показал публике то, что «при проклятом режиме» смотрела Семья… Кстати, я играла там христианку Анну… Помню, на все спектакли приходили трое молодых людей. Это были сыновья К. Р. Статистами в спектакле были люди с великолепной выправкой. Это все были бывшие офицеры, бежавшие из Царского. Теперь они сменили блестящие мундиры на костюмы театральных рабов первого века новой эры… Кстати, в дни февраля мой друг с трудом приехал из Царского… Он сказал: «Гибель «Атлантиды», дворец тонул среди моря революции».

28 февраля, в последний день зимы, в Царском Селе восстал гарнизон: 40 тысяч солдат.

Во дворец позвонил Родзянко, теперь это был уже не «надоедливый толстяк Родзянко», но председатель Государственной думы, то есть единственная власть в восставшей столице. Единственный, кто мог их тогда защитить.

Родзянко говорил с Бенкендорфом, просил передать Аликс: она должна как можно скорее покинуть Александровский дворец.

– Но больные дети… – сказал Бенкендорф.

– Когда дом горит – и больных детей выносят, – ответил Родзянко (в его голосе было: если бы вы меня раньше послушали!).

– Никуда я не поеду! Пусть делают что хотят, – ответила Бенкендорфу императрица.

В это время вокзал в Царском уже был занят восставшими. Поезда не ходили. И тогда она направляет в Петроград двух казаков конвоя. Шубы прячут форму, которой они так недавно гордились.

Казаки возвращаются с известием – город окончательно в руках восставших. Центр запружен народом, и везде – флаги, флаги. Город покрыт кровавым кумачом. Тюрьмы открыты, громят участки, ловят полицейских.

Весь день 28 февраля во дворце слышат беспорядочную пальбу. Это восторженно стреляют (пока еще в воздух) восставшие солдаты царскосельского гарнизона. Оркестры гремят «Марсельезой». Весь день эта музыка. В полукилометре от дворца – первая жертва: убит казак. Грозное предупреждение. Но этим пока ограничиваются: сорок тысяч восставших не приближаются ко дворцу.

Вдоль решетки дворца на великолепных своих лошадях – разъезды казаков в черных бешметах конвоя Его Императорского Величества.

Она призывает к себе генералов Ресина и фон Гротена, на которых возложена теперь оборона дворца.

Множество лиц Аликс: послушная внучка королевы Виктории… прекрасная принцесса… вечная возлюбленная… безумная фанатичка самодержавия… И наконец, Аликс – тогда, в феврале 1917 года, героиня античной трагедии: поверженная Воительница. Кровь Марии Стюарт…

В 9 часов трубачи во дворце играют тревогу. И начинается смотр ее войск.

Перед главным подъездом дворца выстроились: лейб-гвардии Вторая Кубанская сотня, лейб-гвардии Третья Терская сотня – казаки конвоя развернутым строем.

Рядом с казаками встал пришедший из казарм батальон Гвардейского экипажа под командованием великого князя Кирилла (поредел экипаж, уже начали по ночам таинственно исчезать удалые матросики).

И наконец, батальон сводного пехотного полка и зенитная батарея – два орудия на автомобильных платформах.

Вот и вся ее армия, окруженная морем серых шинелей – гарнизоном Царского Села.

Горят фонари у подъезда дворца. Молча стоят несколько сотен защитников в морозной ночи. Звучат команды: «От конвоя – постоянные разъезды на линии вокзал – казармы. Зенитной батарее и пулеметам экипажа занять позицию, удобную для открытия огня – вдоль улиц, ведущих ко дворцу…» Уже близилась полночь, когда из дворца вышла она.

По хрустящему снегу на лютом морозе, в наброшенной на плечи шубе, идет она вдоль строя. Гордая осанка. Трагическая актриса в Драме революции… Рядом – великая княжна Мария. Единственная здоровая дочь… Вдвоем они обходят строй… В караульном помещении дворца Аликс собирает офицеров: «Господа, только не надо выстрелов. Что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы из-за нас пролилась кровь».

Неужели это та самая Аликс, недавно взывавшая к беспощадности? Да, она поняла, один выстрел – и, как бочка с порохом, все взлетит на воздух. Серая масса разнесет дворец.

На следующий день, когда она проснулась, ее ждал новый удар. Ушел из казарм с развернутыми знаменами краса и гордость дворца – Гвардейский экипаж под командованием великого князя Кирилла. С красным бантом на кителе и с царскими вензелями на погонах двоюродный брат царя привел свою часть к Таврическому дворцу – присягать Думе…