Эльфийка с любопытством оглядывалась по сторонам. Стены в потайной комнате тоже были расписаны. На них изображалась охота на львов в высоком тростнике. У Анату был лук и колчан со стрелами. Рядом с ней шел воин в шлеме из клыков. Даже в серебристом свете, искажавшем краски, было отчетливо видно, что глаза у воина небесно-голубого цвета.

— Что-то нашла? — недоверчиво поинтересовался девантар.

— Тебе известны мои мысли.

И ты пытаешься спрятать нечто важное за потоком ничего не значащих образов. Неужели ты надеешься утомить меня банальностями, чтобы я перестал искать и не стал копать до самого дна?

Ливианна судорожно сглотнула. А потом стала усиленно думать о детской песенке, которую так часто пела своим малышам.

Тени сплетая,

Сон позовет,

Ночь наступает,

Сладко поет.

Они друзья твои, пойми,

Открой им сердце, отвори,

Ведут тебя сквозь двери сна...

— Оставь эти игры, Ливианна. Да, все правда, у нас с Анату был бурный роман. Я часто бывал здесь, и именно моя уязвленная гордость помешала мне исследовать подоплеку случившегося... Как она могла предпочесть мне ящерицу? Чудовище! Нашего заклятого врага! Поэтому я не пытался предотвратить случившееся. А она все надеялась на меня, судя по всему. Ишта позаботилась о том, чтобы Анату больше ничего не смогла мне рассказать, а все доказательства против нее были просто неоспоримы. Какая разница, что предавать нас совсем не в ее духе, если Ишта принесла в Желтую башню голову небесного змея, который был любовником Анату? Его видели даже жрицы этого проклятого храма. Он был здесь и встречался с Анату у всех на глазах. Они не хотели вредить своей повелительнице, но не могли скрыть свои воспоминания и мысли, так же, как и ты, Ливианна. Доказательства против Анату были ошеломляющими. Я, да и все мы не хотели ей помогать. Мы не хотели лечить ее и слушать ее ложь. Мы хотели видеть, как она страдает за свое предательство. Даже я не голосовал против того, чтобы запереть ее в черепе любовника, в Желтой башне, там, где мы всякий раз будем помнить о том, какова цена предательства... И знал о даре Ияли, Уст Богини. Но зачем мне было ходить к ней? Я верил в вину Анату, я игнорировал мольбу в глазах Анату всякий раз, проходя мимо ее темницы, не слушал ее лепет. О, задетая гордость — моя величайшая слабость. Ишта все правильно рассчитала.

Но похоже, ее беспокоило то, что рано или поздно я снова начну мыслить здраво, поэтому Ияли следовало убрать. Я не знаю, как именно она это сделала. Наверняка не ее серебряный лев привел сюда друснийцев. Возможно, она рассказала Великому Медведю о сокровищах храма, сыграла на том, что он сможет щедро вознаградить своих людей за грабеж? Возможно, Длиннорукий или Пернатый дали ей своего серебряного льва? В общем-то, неважно, как именно она привела сюда друснийцев — я уверен, что именно Ишта стоит за всем случившимся, — в конце концов он умолк. Уже спокойнее окинул взглядом коридор с ярко раскрашенными стенами, из которого вели три двери. Та, что была слева, вся была опалена — когда-то языки пламени били выше дверного проема, даже потолок был покрыт сажей.

— Думаешь, Ишта побывала здесь после того, как ушли друснийцы? Тогда она и стерла остатки картин с разбитых камней рядом со стелами. Она уничтожила все доказательства того, о чем уже не могла сказать, но, наверное, могла еще думать Анату, и таким образом поведать через уста верховной жрицы Ияли. Если это так, ты не найдешь ничего.

Человек-вепрь холодно рассмеялся.

— Моя сестра знает меня и мои слабости, и я тоже знаю ее. Ее проблема в высокомерии. Она была уверена, что украденную стелу никогда не найдут в бесконечных лесах Друсны. Но ты обратила на нее внимание. И ты изучила разрушенные рельефы в храме в Запретной долине. Место, где я провел тысячи часов, не видя в тех разрушениях ничего, кроме слепой ярости детей человеческих. На тебя вся моя надежда, Ливианна. Ты видишь мир другими глазами, нежели я, мыслишь иначе, чем девантары. Ты можешь обнаружить то, на что я не обращу внимания. И какой бы умной и предусмотрительной ни была Ишта, она не могла даже предположить, что я заключу союз с детьми альвов, чтобы раскрыть ее интриги.

Его надежды тяжким грузом легли на плечи Ливианны. Задумалась она и о том, что он сделает, если она разочарует его. Терзаясь сомнениями, она инстинктивно вошла в дверь слева, в ту самую комнату, где когда-то полыхал пожар. Здесь были лишь копоть и обожженные куски глины, покрывавшие почти весь пол. Опустившись на колени, эльфийка подняла один из обломков. Когда-то это были глиняные дощечки. Самые крупные фрагменты, что ей удалось найти, были размером меньше ее ногтя. Если Ияли оставила свое последнее послание, то оно все еще было здесь, но прочесть хранившиеся здесь когда-то тексты было просто невозможно. Обломков были, наверное, миллионы, и они полностью усеивали пол комнаты.

Ливианна пристально вгляделась в темные стены. Вероятнее всего, жертвой огня пали деревянные шкафы, стоявшие вдоль стен.

— Здесь мы ничего не найдем, — произнесла она, пытаясь заставить голос звучать энергично, а не подавленно, затем поднялась и вышла из комнаты.

Человек-вепрь пошел за ней, когда она переступила порог комнаты в конце коридора. Это было помещение с поразительно высоким сводом. Когда-то, судя по всему, здесь были занавески, от которых не осталось и следа. В центре комнаты возвышался каменный пьедестал, на котором виднелись остатки ковров. Быть может, это было тайное любовное ложе Анату? Девантар остановился в дверях. Кажется, ему было неприятно входить в комнату. Неужели он все еще не преодолел свою ревность, или же у него были иные причины избегать этой комнаты?

Ливианна внимательно огляделась по сторонам. Отодвинула обрывки ковров, обследовала стены, на которых красовались изображения зарослей цветов, где было полно певчих птиц. Открыв Незримое око, эльфийка пристально вгляделась в линии магической сети, пронизывавшие комнату. Их было немного, и все они вибрировали, источая мягкий золотистый свет. Спокойствие и гармония. Не было спрятанных, все еще действующих заклинаний, да и разыгравшаяся здесь когда-то драма, когда Анату влюбилась в Пурпурного, не оставила следов в магической матрице. Кроме того, ничто не указывало на то, что Уста Богини искала пристанище именно здесь. Даже всепоглощающая ярость Ишты пощадила эту комнату, всю работу выполнило время.

— Ничего, — спокойно заявила Ливианна, выходя из комнаты. Во всем облике девантара читалось разочарование. Похоже, по поводу третьей комнаты он не питал вообще никаких надежд.

Эльфийка прошла мимо него, оказалась настолько близко, что почувствовала запах его пота. Он не был неприятным. Почему девантар решил выглядеть как чудовище? Если тот изображенный на картине со сценой охоты мужчина — это он в прошлом, то когда-то он был очень даже привлекателен.

Ливианна заметила, что он посмотрел на нее, и покраснела. Женщина совсем забыла, что он может читать ее мысли, когда ему заблагорассудится. Кроме того, она стояла перед ним в облике мужчины! И эльфийка решительно вошла в дверь, ведущую в последнюю комнату.