Мальчики, отцы которых били матерей, нередко также бьют своих жен или, наоборот, становятся спасателями, защищая мать и других членов семьи от агрессора. Девочки чаще отождествляются с матерями-жертвами и безропотно несут свой крест… Самое печальное – что все это происходит при попустительстве остальных членов семьи.

Ведь то, что происходит в системе, происходит в присутствии других. Они видят, что муж бьет жену. Они видят, что жена бьет детей. Они видят, но ничего не предпринимают. И их вина так же огромна, как и вина насильника, тирана, агрессора, потому что они это допустили.

Не хочу как мама

Антонина, 29 лет, находится в длительных созависисых отношениях с мужчиной-игроманом. Он уже должен ей более $40 000, но это как будто ее не заботит. Она живет в съемной квартире – все деньги, накопленные на собственное жилье, она «одолжила» Максиму. Терапевтическая группа, которую она посещает, приходит в возмущение, слушая ее истории, но Антонина не слышит других участников. Однажды, когда ей в очередной раз давали обратную связь о потере себя, созависимом поведении и разрушительном партнере, она обронила фразу: «Он ведь меня не бьет». Я решила подробнее расспросить ее об этом, но Антонина сразу ушла в себя и остановила беседу. Она сказала: «Я не хочу плакать, поэтому не трогайте меня, пожалуйста».

Через некоторое время в контексте отношений с агрессорами в группе была затронута тема физического насилия. Антонина в тот же момент достала мобильный телефон и погрузилась в него. Я, конечно, не могла проигнорировать такое поведение и при первой возможности обратила ее внимание на то, как именно она уходит от обсуждения темы физической агрессии. Я довольно мягко сказала, что, похоже, это сложная и болезненная для нее тема, и спросила, может ли она включиться в процесс. Вначале Антонина вспыхнула – ее щеки залил румянец, а потом она твердо сказала:

– Меня никто никогда не бил.

– Но, похоже, эта тема для тебя «заряжена» – ты или совсем отказываешься в ней участвовать, либо переключаешься на что-то более безопасное…

Она некоторое время смотрела в пол, не реагируя на мои слова, а потом сказала:

– Да, мне очень сложно говорить об этом.

– Но как это касается тебя лично? – не отставала я.

– Меня – никак, – снова парировала Антонина.

– Тогда кого из близких тебе людей это касается? – спросила я как можно более мягко.

И в этот момент Антонина заплакала. Обычно она рассказывала в группе о каких-то своих занятиях, увлечениях, бизнесе, но не лично о себе. Я могла лишь фантазировать, что она чувствует в тот или иной момент, так как ее обычным ответом была фраза «Все нормально». Поэтому ее слезы в присутствии всей группы были чем-то новым и необычным. Впервые Антонина смогла говорить о своем детстве – детстве, которого, по сути, не было. Когда ее маме было 17 лет, она встретила отца – красавца-гуляку из соседней деревни. Она забеременела, он женился на ней, но к браку был совсем не готов. Сам он происходил из семьи, где выпивки и драки были обычным делом. Молодая жена еще не родила, а уже ходила с синяками на скулах и под глазами.

Родился старший брат Антонины. Мама забеременела снова. Отец все чаше пил и бил жену. Появилась на свет Антонина, а мужчина после выписки жены из больницы в белой горячке бегал за ней вокруг дома с топором. Сосед помог женщине с новорожденной дочерью и сыном перебраться к родителям. Спустя месяц синяки сошли, и муж приехал к тестю и теше мириться – пить мировую. И родители со словами «Что делать, как без мужика жить» без малейшего сомнения отправили дочь с мужем.

Все воспоминания маленькой Антонины – как из фильма ужасов. Вот пьяный отец возвращается домой и мама просит ее: «Ты посиди с ним, дочушка, успокой его». Вот отец гоняет мать и брата вокруг дома. Вот он избивает мать ногами. Вот они осенней ночью бредут босиком к бабушке и дедушке – соседям надоели скандалы и ночные просьбы о помощи. Вот она всю ночь стоит в родительской спальне и держит сидящего на кровати, пьяного, раскачивающегося отца за руку, иначе он начнет бить мать…

Вся группа была в шоке, и главный вопрос, на который люди не могли найти ответа, – как? Как такое может быть? Как родители могут выдать замуж свою дочь за такого монстра? Как они могли не замечать, что вся семья живет в страхе? Как они не видели синяков на лине и теле дочери? Как они не переживали за внука и внучку?

Ныне взрослый брат Антонины спился вместе со своей женой и полностью повторил судьбу родителей. Выпивает и ее мать – правда, она научилась давать сдачи мужу, и поэтому их драки теперь носят гораздо более колоритный характер. И только Антонина сломала семейный сценарий – она живет с мужчиной, зависимым не от алкоголя, а от игры. И муж ее не бьет, что дает ей ощущение свободы, избавления от семейных теней. Одна незадача – он «одалживает» и не возвращает деньги. Но и это Антонина рационализировала: «Пусть Господь возьмет деньгами – лишь бы не бил».

Антонина посещала занятия три года, и за это время многое изменилось. Важным моментом было то, что удалось найти основу семейного мифа: «Хоть и бьет, зато мужик в доме, отец у детей». Ее прапрабабушка потеряла мужа и с огромным трудом подняла детей. Бабушкина мама рассказывала о своем тяжелом детстве. Превратившись в миф, эта история в сознании бабушки стала тем, что нам поведала Антонина: «Без мужика в деревне не выжить. Баба сама не справится». И это совершенно не соответствовало объективной реальности – прапрабабушка выжила, а у бабушки и дедушки и вовсе было крепкое хозяйство и хороший заработок. Но они не остановили насилие над своей дочерью, поскольку были движимы мифом, что побои – не самое страшное. Они не замечали, что зять пропивает все деньги, что именно они одевают и кормят внуков. Когда они осознали всю чудовищность положения дочери, это поведение для нее уже стало нормой. И цикл «мирное сосуществование – запой – агрессия – насилие – уход жены из дома – возвращение» стал привычным, как восход и закат. Будучи ребенком, Антонина слышала, как дедушка и бабушка уговаривают мать остаться, на что та отвечала: «Я уже двенадцать лет терпела – авось и теперь не помру».

Она-то «не померла», но полностью передала навыки виктимного поведения дочери. И Антонине пришлось много лет учиться отличать здоровое, суверенное поведение от привычной ей позиции жертвы.

Жертва может вырастить только жертву – поэтому, изучая содержимое прабабушкиного сундучка, слушая истории с присказкой «Уж как он ее любил, как ревновал – даже зубы передние выбил», замечая колонии жертв и насильников, бодрыми рядами марширующих за забором с надписями: «Нормальная семья» и «Зато у детей есть отец», важно задуматься, а нужна ли такая «счастливая» судьба детям и внукам.

Виктимность следует называть своим именем. Потому что ее легче предупредить, чем лечить. Потому что пора начать просто жить, отказавшись быть тираном, спасателем или жертвой. И сделать это можно путем исследования семейных тайн.

Репаро (англ. Reparo) – заклинание, с помощью которого возможно восстановление сломанных предметов, таких как вазы, очки, стекла и т. д. Заклинание изучается на 1 курсе в Хогвартсе на уроках по Заклинаниям. Относится к Восстанавливающим чарам.