Изменения, внесенные Кеннеди в последнюю минуту, требовалось настолько быстро отработать, что в результате был допущен ряд оплошностей. Никто не ожидал, что в заливе Свиней окажется такое количество предательских рифов. Согласно первоначальному плану кубинские беженцы могли скрыться в горах и поддержать местных антикастровских повстанцев, а по новому плану сотни людей были переброшены на побережье, и никто не подумал о путях отступления в горы. Кроме того, не обошлось без утечки информации. 10 января на первой полосе «Нью-Йорк таймс» появилась статья под заголовком: «США помогают тренировать антикастровские силы на секретной базе в Гватемале». Затем за несколько часов до вторжения Кеннеди через своего помощника Артура Шлезингера был вынужден вмешаться, чтобы запретить журналу «Нью рипаблик» напечатать материал, в котором в красках и довольно точно описывались планы вторжения на Кубу.

«Кастро не нужны агенты в Америке, – сетовал Кеннеди. – Ему достаточно просто читать наши газеты».

Вторжение 17 апреля вызвало резкий обмен посланиями между Кеннеди и Хрущевым. Советский лидер, который еще не знал, насколько неважно идет операция, 18 апреля в 14:00 по московскому времени сделал предупредительный выстрел на языке угроз, который он уже использовал в общении с Кеннеди. «Военная техника и мировая политическая обстановка теперь таковы, что любая так называемая «малая война» может вызвать цепную реакцию во всех частях земного шара».

Хрущев не купился на заверения Кеннеди, заявив, что ни для кого не секрет, что США подготовили, снабдили и вооружили вторгшуюся на Кубу армию и что самолеты, которые подвергают бомбардировке Кубу, как и бомбы, принадлежат Соединенным Штатам. Хрущев счел нужным предупредить американского президента, чтобы не было заблуждений насчет позиции Советского Союза, что «мы окажем кубинскому народу и его правительству всю необходимую помощь в отражении вооруженного нападения на Кубу».

Кеннеди ответил Хрущеву в тот же день приблизительно в 18:00 по вашингтонскому времени. «Вы серьезно заблуждаетесь», – заявил президент советскому лидеру. Он объяснил, по каким причинам кубинцы сочли «невыносимой» потерю своих демократических свобод и как это привело к тому, что более 100 тысяч беженцев решили оказать сопротивление режиму Кастро. Одним словом, он упорно настаивал на версии невмешательства США и посоветовал Хрущеву тоже держаться подальше. Вооруженные силы США не намерены вторгаться на Кубу, сказал президент, но в случае вмешательства Советского Союза Соединенные Штаты выполнят свои обязательства «по защите этой части земли от внешней агрессии».

Кеннеди всячески сопротивлялся всем требованиям о вмешательстве Америки. Он отверг предложение Биссела о срочном предоставлении эмигрантам прикрытия с воздуха. По мнению Биссела, в этом случае еще можно было рассчитывать на успех операции. Все, что требуется, заявил Биссел, – это два истребителя с авианосца «Эссекс», чтобы сбить вражеский самолет и оказать помощь попавшей в затруднительное положение армии.

Президент ответил категорическим отказом.

Всего шестью днями ранее Кеннеди был недоволен тем, что помощники выражали сомнение относительно разумности проведения операции. Никто не хочет брать на себя ответственность, сказал президент. Теперь он точно так же раздражался, когда люди, втянувшие его в эти неприятности, заявляли, что успех операции невозможен без увеличения вмешательства в том виде, при котором сразу станет ясно, что Соединенные Штаты принимают в этом участие.

«Стоит мне высадить одного морского пехотинца, и мы увязнем по горло, – сказал президент Бисселу. – Я не могу ввязать Соединенные Штаты в войну и проиграть ее, вне зависимости от причин». Кроме того, Кеннеди не хотел повторения «американской Венгрии», ситуации, в которой Соединенные Штаты, как считалось, поддерживали восстание, но в конечном итоге не предприняли никаких усилий, чтобы оказать помощь. Это может привести только к массовому кровопролитию, сказал президент. «Вам это понятно, господа?»

Если президент не хочет использовать военные самолеты, сказал адмирал военно-морских сил США Арли Берк, герой Второй мировой и корейской войн, он может оказать помощь кубинской бригаде, используя американские эсминцы. Адмирал, получивший прозвище «31 узел», после того, как однажды в сражении на одном из эсминцев его эскадры произошел разрыв котла, ограничивший скорость движения всей эскадры 31 узлом, теперь хотел, чтобы Кеннеди проделал подобный трюк. Он заявил, что Кеннеди может изменить ход сражения, если всего один эсминец «пробьет чертовы котлы Кастро», что, по его мнению, было относительно легкой задачей.

«Я не хочу вовлекать в это Соединенные Штаты», – возмущенно ответил Берку президент. «Черт побери, господин президент, но мы и так уже вовлечены», – резко ответил адмирал, словно разговаривал с молодым капитаном торпедного катера, а не с президентом. Он слишком часто видел, как нерешительность стоила жизни многим и влияла на исход сражений.

В 2:45 Кеннеди закончил трехчасовое совещание, согласившись на небольшой компромисс. Он одобрил ограниченную операцию. Утром шесть реактивных самолетов без опознавательных знаков должны были облететь побережье «для защиты кубинского экспедиционного корпуса от воздушной атаки». Эта утренняя ограниченная операция провалилась из-за неправильного расчета времени: бомбардировщики появились на час раньше американских самолетов сопровождения, и кубинцы сбили два самолета.

В целом потери кубинской бригады 2506 составили 114 человек убитыми, и 1189 были взяты в плен. После трехдневных боев противники Кастро признали поражение и сдались в плен.

Ачесон мгновенно понял, какие негативные последствия для Кеннеди будет иметь провал операции на Кубе, как он отразится на взглядах Хрущева и повлияет на уверенность союзников. По его мнению, это был «абсолютно непродуманный, безответственный шаг».

Выступая перед дипломатами в Foreign Service Institute (Институте дипломатической службы), Ачесон сказал, что, «по мнению европейцев, они наблюдали за игрой в бумеранг молодого одаренного любителя, когда увидели, к своему ужасу, что он поразил себя». Он объяснил слушателям, что европейцы «были поражены, как столь неопытный человек может играть с таким смертельным оружием».

После возвращения из поездки в Европу Ачесон с тревогой написал своему бывшему боссу Трумэну о беседе с Кеннеди в Розовом саду, но без упоминания имени президента. «Зачем мы приняли участие в этой глупой кубинской авантюре? Я даже не могу представить. До отъезда мне сказали об операции, и я объяснил своим информаторам, как Вы и я отклонили подобные предложения в отношения Ирана и Гватемалы и почему. Я считал, что от кубинского плана откажутся, как это следовало сделать».

Ачесон рассказал Трумэну, что провал операции на Кубе в значительной степени повлияет на мнение Европы о Кеннеди. «Это правительство кажется удивительно слабым. Насколько я понимаю, план Эйзенхауэра выполнялся чисто по инерции. Все, что сделало нынешнее правительство, так это лишило его тех деталей, которые были необходимы для успеха операции. Ум не может заменить здравый смысл. Кеннеди, по крайней мере в Европе, утратил большую часть того восхищения, которое вызывали его молодость и приятная внешность». Вашингтон, сообщил Ачесон Трумэну, «в подавленном состоянии», «в Государственном департаменте царит уныние».