Гектор неуверенно кивнул.

– В ее любви к другому мужчине вы могли убедиться в первую же неделю. Ну, в две. А ваш детектив следил за ней вплоть до самого убийства. Зачем?

Кис понимал: на этом этапе беседы Серега подводил Гектора к признанию, что он собирал именно компромат на жену, а вовсе не ревновал ее. Однако Гектор пока не желал сдаваться. Он играл свою игру, в которой данное признание должно выглядеть как поражение перед «проницательным сыщиком», – Алексей в этом не сомневался. Иначе бы Гектор не отправил Борю к нему. Иначе бы Боря не выдал секретов всемогущего хозяина детективу.

– Знаете… – посмотрел Гектор прямо в глаза Громову, будто призывая его к мужскому пониманию. – Я не мог никак поверить… Отказывался верить!

Оп-ля! Прекрасно сработано. Гектор попал в точку. Феномен, хорошо известный психологам и полицейским: наше эго не согласно принять саму идею о том, что нам – таким распрекрасным – предпочли кого-то другого. Отчего в мире случается много несчастий и преступлений.

Конечно, он лгал – но удачно завел линию разговора в тупик. Пришлось Громову менять тактику.

– Вы не сообщили нам о том, что у Аиды имелись отношения с другим мужчиной. Вы не сообщили нам о том, что наняли бывшего начальника своей охраны, ныне частного детектива. И теперь вы лжете, пытаясь убедить меня в любви и ревности к жене. На самом деле вы собирали на нее компромат. На случай, если тесть заподозрит вас в неверности Аиде. А вы ей так-таки изменяли. У вас есть любовница…

– Да как вы смеете! – Гектор даже привстал со своего места от возмущения.

Он был все же неплохим актером, оценил Алексей. Вполне убедительно получалось.

– Если желаете, мы можем доставить ее в этот кабинет и посадить напротив. Кроме того, вы имели неосторожность (Серега произнес это слово с едва заметной иронией) поделиться этим замыслом с детективом. Он в соседнем кабинете. Очную ставочку не желаете-с?

Гектор подавленно молчал. И это у него тоже хорошо получалось.

– Самое же интересное, Гектор Александрович, заключается вот в чем: признав, что вами руководила отнюдь не ревность, вы отведете от себя подозрения в убийстве Аиды. Так что поду…

– Вы меня подозреваете в убийстве моей жены?!

– Ревность – это отличный мотив, согласитесь. В вашем положении вариант с любовницей и компроматом явно выглядит лучше.

Легкое облачко облегчения, промелькнувшее по лицу Гектора, не укрылось от внимательного взгляда Алексея.

– Не надо очных ставок… Я… Хорошо, я признаюсь: так все и было… Но, поверьте, я не собирался разводиться с Аидой, меня все в нашем браке устраивало!

Особенно ее папа, усмехнулся Кис.

– Я только хотел обеспечить себе козырь на случай, если тесть прознает… Только, прошу вас, не говорите ему об этом! Пожалуйста… – тихо и покаянно добавил Гектор.

Превосходно, отметил Кис. Все вырулило туда, куда нужно было Гектору, и Серега ему в этом талантливо помог. Теперь как будет Громов выруливать туда, куда нужно ему, вот в чем вопрос.

– Я готов оказать вам эту любезность, – кивнул Серега. – Но в обмен мне нужна от вас еще информация: кто этот человек, с которым встречалась ваша супруга? Имя, фамилия?

– Почему вы считаете, что я должен это знать?! – изумился Гектор.

Кис чуть не зааплодировал, до того хорошо тот изумился.

– Ну как же, вы ведь сами ей этого парня подсунули. Попросили за супругой поухаживать… Много ему заплатили? Или он ваш должник, отрабатывал должок?

Наступила тишина. Громов в комнате для допросов, Кис у монитора затаили дыхание: сейчас произойдет самое главное – то, ради чего весь этот допрос затевался! Если Гектор даст слабину и признается, то они сумеют установить личность убитого и найти связь между любовником и мужем!

Но Гектор слабину не дал. Он резко встал.

– Какая низость! – ледяным тоном проговорил он. – Я наслышан, разумеется, о том, что за кадры работают в нашей полиции, но реальность превзошла худшие мои ожидания! Придумать подобное может только извращенец!

– В последнем пункте я с вами полностью согласен. Так зачем же вы это придумали? Для компромата?

– Впредь обращайтесь к моему адвокату!!!

– Вы ни в чем не обвиняетесь. Час адвоката еще не пробил. Впрочем, я вас больше не задерживаю, – и Серега протянул ему подписанный пропуск.

– Обломчик, – сообщил Громов, подходя к Кису.

– Я видел. Но не такой уж и обломчик: ясно, что так все и было, как мы предположили. Гектор слишком старательно играл свою роль, даже переигрывал, что равносильно признанию. Ты же не рассчитывал, что он тебе скажет правду?

– Не то чтоб рассчитывал, но все же немного надеялся, что он дрогнет, когда я ему весь его фокус-покус изнутри продемонстрирую… Но крепкий он оказался, гад! И имени самоубивца мы так и не узнали.

– У меня есть одна мыслишка… Но не скажу! – быстро добавил Кис. – Если все пойдет по плану, то назову тебе его имя часика через два-три… К вечеру, короче.

Серега посмотрел на друга и ничего не ответил. Он знал: спрашивать бесполезно. Детектив Кисанов обожал играть в свои детективные игры, и мешать ему не следовало.

Именно в этот момент Алексею позвонила Тамара. Кис махнул Сереге рукой – пока, мол, – и покинул здание, держа мобильный у уха.

К счастью, за указанные даты Тома обнаружила только девять заявлений о пропаже детей, и среди них оказалось одно отозванное. Кис прикинул: ребенок, пятилетняя девочка, пропала накануне самоубийства «художника», а вернулась домой на следующий день вечером, цела и невредима. Заявительницей выступала бабушка. Очень, очень вероятно, что это тот самый случай, который он ищет!

Он записал все девять адресов и телефонов, но первым делом позвонил бабушке, отозвавшей свое заявление, – Лидии Самойловне. Ему повезло: женщина оказалась разговорчивой, и уже из первых ее фраз Алексей понял, что девочка исчезла не просто так: ее похитили. Вернувшись, малышка рассказывала о «дяде с черным лицом»…

Он немедленно выехал по указанному адресу в Бибирево.

Выехал немедленно, а ехал медленно, в плотных пробках. И размышлял Кис о том, как много еще осталось необдуманного, отложенного «на потом». Роль Константина в этом деле; слово «избавиться», услышанное Аидой, и уйма мелких, но существенных деталей, которые необходимо осмыслить и проверить…

Алексей чувствовал, что близок к разгадке, да только ощущениями в его профессии не оперируют. Нужна логика, нужны факты! И сейчас он очень надеялся, что не ошибся, что получит кое-какие важные факты из первых рук.

Лидия Самойловна оказалась бабушкой молодой, лет сорока пяти. Если только она не делала пластическую операцию (что маловероятно: удовольствие это дорогое, а обстановка квартиры отнюдь не наводила на мысль о большом достатке), то ее дочери должно быть лет двадцать пять или чуть больше. Тогда как самоубийце он дал бы сорок – сорок два, насколько можно судить по фотографиям.