Томек, замирая от тревоги, слушал горячую защиту врага, предпринятую отцом. После ухода из Нерчинска самая мысль о необходимости уничтожения Павлова наполняла сердце Томека ужасом. Но он не смел противиться старшим, более опытным друзьям, которые несли всю ответственность за успех экспедиции. Не считаясь, однако, ни с чем, Вильмовский спас Павлова, потому что таковы были его понятия о благородстве и честности. Томек с восхищением смотрел на отца и облегченно вздохнул, когда оба приятеля подчинились требованию старшего Вильмовского.

Но оставление Павлова при жизни еще больше усложнило положение участников экспедиции. Согласно прежнему плану они намеревались, переодев ссыльного тигром, посадить в клетку, и привезти его во Владивосток, где их поджидал корабль. Теперь это было невозможно. Они пошли против закона, и тем самым доступ в крупный портовый город, полный войск и полиции, был для них закрыт. О неожиданном изменении планов необходимо было возможно скорее уведомить Пандита Давасармана, находившегося на корабле. Вот поэтому-то Смуга и отправил Павлова на пристань под предлогом встречи нарочного от Голосова, чтобы во время его отсутствия произвести соответствующую подготовку. Прежде всего, необходимо было погрузить на судно, идущее вниз по Амуру в Хабаровск, лишнее лагерное имущество, а именно телеги и клетки с животными. Сопровождать животных на судне должны были нанайцы и Удаджалак. В Хабаровске Удаджалак должен был расстаться с проводниками и поездом поехать в Уссурийский край.

Инструкции, посланные через Удаджалака Пандиту Давасарману, заключали требование как можно скорее уйти из Владивостока. Смуга советовал отправиться на несколько сот километров восточнее в японский порт Отару, расположенный на западном побережье острова Хоккайдо[66], откуда ровно через два месяца с момента отъезда Удаджалака из лагеря на Амуре корабль должен был отправиться к заливу у города Терней на побережье Уссурийского края. Туда Смуга намеревался дойти после освобождения ссыльного.

Далее в инструкции говорилось, что Пандит Давасарман должен в определенные дни, два раза в неделю, подходить ночью к берегу, погасив на судне все огни. Путешественники обещали просигналить на судно ночью, разложив костры по индийскому способу. Сигналы означали требование прислать с корабля лодку за участниками экспедиции.

Подробно разработанный план похищения ссыльного требовал от всех участников экспедиции самого тщательного выполнения. Действия группы, находящейся на суше, должны быть точно согласованы с действиями Пандита Давасармана на корабле. Малейший недосмотр мог повлечь за собой самые печальные последствия. Именно поэтому Смуга, вынужденный по требованию Вильмовского держать Павлова в плену, приказал боцману стеречь его, как зеницу ока,

А Павлов, убедившись, что жизни его пока ничто не угрожает, притворялся покорным и испуганным. Он знал, куда направляется экспедиция. Знал, что у него в запасе несколько недель времени, и что он сможет, воспользовавшись удобным случаем, подумать о мести. Только теперь Павлов мог полностью оценить огромный опыт заговорщиков, как он про себя называл участников экспедиции. В чужой, незнакомой стране, пользуясь только не слишком точной картой и компасом, они быстро шли к цели, старательно обходя населенные пункты. Путешественники берегли лошадей, экономили продовольствие, уничтожали следы вечерних костров, использовали встречавшиеся болота и каменистый грунт, чтобы замести за собой следы.

Перейдя вброд реку Уркан, участники экспедиции прошли у подножия хребта Тукурингра, миновали по дороге расположенные южнее у тракта два поселка. Переправившись вторично через Уркан, путешественники очутились на старом тракте. Участники экспедиции пришпорили лошадей. Теперь они в течение одного дня прошли довольно большой участок пути и только четыре раза встретили небольшие караваны туземцев.

Смуга не опасался случайных встреч с представителями местного населения. В этой части Восточной Сибири, которая простирается с запада на восток на расстоянии свыше трех тысяч километров, а с юга на север - больше чем на две тысячи пятьсот километров[67], редко встречались представители царской администрации. Наши путешественники, одетые в бараньи полушубки, меховые шапки и валенки, не возбуждали к себе лишнего интереса со стороны туземцев, а в случае необходимости Вильмовский, пользуясь документами Павлова, мог выдавать себя за чиновника для особых поручений при губернаторе.

К вечеру путешественники заметили на горизонте дым, поднимавшийся из труб. Это был последний поселок перед Становым хребтом на тракте. Поэтому Смуга вскоре направил экспедицию в сторону от дороги. Участники экспедиции разбили бивак в пойменном лесу на берегу одного из притоков Зеи. Здесь они расположились на дневку. Перед переправой через Становой хребет надо было дать лошадям хорошенько отдохнуть. Через Становой хребет они намеревались пройти между истоками рек Алдана и Гонама, которые стекают с ледников этой горной цепи.

Переход через горы был чрезвычайно утомителен как для людей, так и для лошадей. Дорога то взбиралась на крутые горные перевалы, то спускалась в дикие ущелья, или вела через быстрые ручьи, берега которых соединяли мостки из шатких бревен. Иногда приходилось переправляться через горные потоки вброд по камням. Смуга все время требовал спешить. Он надеялся, что в Якутии им удастся обменять измученных лошадей или купить других. Он знал, что якуты, в особенности живущие вдоль тракта, занимались не только разведением крупного рогатого скота и овец, но и лошадей, известных своей неприхотливостью и выносливостью.

Как нам уже известно, боцман не любил путешествий по горам, поэтому на трудном участке пути он то и дело тяжело вздыхал и жаловался. Не отходя ни на шаг от Павлова, он не мог вести с Томеком свободную беседу и подшучивать над ним. Поэтому, когда усталые путники увидели перед собой обширную панораму Алданского плоскогорья, боцман вздохнул с облегчением.

Вильмовский остановил коня; его примеру последовали остальные. Путешественники очутились у порога Восточной Сибири, в те времена малоизвестной, почти безлюдной и таинственной страны.