– Вообще-то я ожидал большего. А ты?

– И я, – быстро ответила Василиса, не поднимая головы.

– Обидно… – в голосе Тюрина прозвучала характерная для него ироничная нотка. – Год работы над собой ради сомнительного кайфа.

На самом деле Илью интересовал один-единственный вопрос, ответ на который могла дать только Ладова: состоялся ли он как мужчина? Испытала ли она с ним хоть что-нибудь? И так хотелось, чтобы испытала, но Василиса упорно отмалчивалась, и Тюрин готов был провалиться сквозь землю и поэтому начал дерзить, маскируя таким образом собственную ущербность.

– Ты, конечно, как женщина довольно соблазнительна, но… – Ладова вопросительно посмотрела на застегивающего штаны одноклассника. – Но работой над собой я бы на твоем месте пренебрегать не стал, – Илья нарисовал в воздухе гибкие очертания женской фигуры. – Ведь есть же для этого разные способы: диета, физкультура…

– Это ты сейчас к чему? – побледнела Василиса, не поверив своим ушам.

– Это я к тому, что если мы хотим продолжить наш эксперимент, то тебе придется немного… – Тюрин замялся, – ужаться в размерах. Так сказать, в целях нашего физиологического соответствия.

– Ну, ради эксперимента, – не теряя самообладания, ответила Ладова. – Я конечно, ужмусь… Постараюсь.

Она и вправду пыталась предпринимать какие-то действия: курила, голодала, подсчитывала калории, отказывалась от еды после шести часов вечера, выбрасывала в мусорное ведро все сладости, найденные в доме, отделяла белки от углеводов, даже ходила на групповой сеанс кодирования от лишнего веса, но все безрезультатно. С трудом отвоеванные у тела пара килограммов легко возвращались сторицей после того, как Василиса позволяла себе «хоть кусочек», «хоть чуточку» супротив диеты. Борьба проходила под знаком системного поражения, и Ладова сдалась: «Будь что будет». В конце концов, в перспективе судьба обещала ей законное место в ряду молодоженов рядом с тем длинноволосым любителем десертов из детского солнечного полдня. Надо просто подождать.

Но лично Тюрину ждать не хотелось. Он так и рвался повторить неудавшийся эксперимент и метался возле Василисиного подъезда мрачной тенью байронического героя.

– Прости меня, – записки Ильи стали краткими и концептуальными, – пожалуйста.

– Прощаю, – отпускала ему грехи Ладова и проходила мимо, втянув в себя живот и затаив дыхание.

– Мы должны поговорить, – требовал от нее Тюрин и всем своим видом изображал раскаяние.

– Поговорим, – обещала Василиса и снова отказывалась от встречи. А потом как-то неожиданно для себя соскучилась по поэтическим эскападам Ильи и впустила его в свою квартиру.

А еще говорят, дважды нельзя войти в одну и ту же воду! Оказалось, что с Тюриным можно. И вновь соитие не принесло удовольствия ни одному, ни другому и закончилось унизительным смакованием подробностей, из-за которых якобы эксперимент претерпел очередную неудачу. «На себя посмотри!» – огрызнулась тогда Ладова и показала Илье на дверь, взяв на несколько месяцев тайм-аут.

К весне экспериментаторам стало скучно, встречи участились, стали чуть-чуть разнообразнее, но по-прежнему не способствовали повышению самооценки участников.

– Садомазохизм чистейшей воды! – призналась Тюрину Василиса и предложила расстаться окончательно.

– Подожди, – предостерег ее Илья, – только-только мы стали узнавать друг друга по-настоящему. Я знаю, что нравится тебе, ты знаешь, что – мне. Мы становимся ближе друг другу…

– Ошибка ума! – оборвала Илью Ладова, подражая Юльке, и жестко проговорила: – Ты не знаешь, что нравится мне. И не хочешь знать. Я не знаю, что нравится тебе. И тоже не хочу знать. Ближе мы друг другу не становимся, скорее – наоборот. Еще немного, и мы начнем ненавидеть друг друга, потому что знаем все про наши несовершенства: я – толстая, ты – трусливый. Мне неприятна сама мысль о том, что я сплю с тобой, не испытывая к тебе никаких чувств.

– Никаких? – сощурился тогда Тюрин и уставился на Василису.

– Кроме одного…

– Дай-ка попробую угадать…

– Не надо гадать, я сама скажу.

– Может, не надо? – вполне разумно предостерег одноклассницу Илья.

– Надо, – отказалась повиноваться Ладова. – Мне тебя просто жалко… Жалко и все.

– Мне тебя тоже, – не остался в долгу Илья и не стал дожидаться, когда Василиса укажет ему на дверь.

В тот вечер Ольге Игоревне Тюриной показалось, что она слышит, как плачет Илюша, но она не решилась постучаться к нему в комнату и, встревоженная, сидела у себя в комнате, размышляя над тем, какие трагедии происходят в жизни ее внука. С точки зрения заслуженной учительницы, никаких оснований для беспокойства не было: подходил к концу последний, одиннадцатый класс, впереди Илюшу ожидала студенческая жизнь, потом, хотела верить Ольга Игоревна, – писательская карьера. Отсутствие девушки не смущало старуху, ибо найти пару Илюше было делом не из простых: уж слишком требователен и утончен был этот не по годам развитый юноша.

В отличие от Ольги Игоревны, родители Василисы в поведении своей дочери не заметили ничего необычного: как всегда, немного рассеяна, но в целом – дыхание ровное, чувство юмора сохранно, доброжелательность присутствует, аппетит устойчив, капризы отсутствуют.

– Васька, – поцеловала ее в макушку Галина Семеновна, даже не подозревая, что под подушкой у Василисы спрятан календарик, в котором та с системностью автомата подсчитывает дни прихода месячных, памятуя о том, как это произошло у Низамовой. – Разве мы с отцом могли представить, что буквально через два месяца станем родителями взрослой дочери-студентки?!

– Погодите представлять, – предостерегла мать Василиса. – Я же еще никуда не поступила.

– Поступишь! – заверил ее Юрий Васильевич, по-мужски довольный тем, что вокруг дочери никто не вьется и не сбивает с пути истинного. «Иначе бы… – думал он, – убил бы к чертовой матери».

В отличие от супруга, Галина Семеновна дочернее одиночество не приветствовала и даже иногда позволяла себе «один бестактный вопросик», в ответ на который Василиса отрицательно качала головой.

– А с другой стороны, – старшая Ладова секунду думала, а потом безапелляционно заявляла: – И хорошо. Иначе ходила б я сейчас, как Эльвира Тимуровна, и глаза бы боялась поднять… Представляю, как ей перед людьми стыдно… Так что спасибо тебе, Васька, что нас с отцом не подвела.

– Пожалуйста, – как ни в чем не бывало, отвечала Василиса, и внутри все холодело при мысли о том, а вдруг все-таки подвела.

Пропасть между Ладовой и Тюриным, к несказанной радости Хазовой, которая отказалась от комментариев, увеличивалась на глазах. Даже на выпускном вечере они не перемолвились и словом, хотя поводов для того, чтобы возобновить общение, было больше, чем достаточно. Танцы, например. И кстати, Василиса, как ни странно, пользовалась в этот вечер особым вниманием. Правда, не у одноклассников, а у их отцов, чье присутствие стало обязательным условием, выдвинутым администрацией школы в обмен на празднование выпускного для параллели девяносто пятого года.