Ах, как я блефовал! Разорялся, словно пьяный заяц в медвежьей берлоге.

А по спине в это же время полз предательский холодок: куда, дурашка, прешь – под танк?! Кто потом станет смотреть твои видеоматериалы?

В лучшем случае вся история будет отражена в нескольких скучных строчках какого-нибудь бульварного листка, а в худшем (что более вероятно) сгорит синим пламенем вместе с кучей долларов, уплаченных за молчание.

– Кто на вас охотится? Почему мне не доложили!?

– Зачем? Или вы приставите ко мне дюжину молодцов из спецназа?

– Нет, но все-таки…

– Оставим все, как есть. У тех, кто охотится, своя свадьба, а у меня – своя. – Ладно, закончили… Саенко посмотрел на часы.

– Ваши соображения приму к сведению, – ляпнул он ни к селу ни к городу, подытожив наши прения.

Я молча кивнул и нарочито бодрым шагом покинул его кабинет. На душе скребли не кошки, а тигры.

Какая вы сволочь, господин полковник!

Явка оказалась проваленной.

Небольшой двухэтажный дом на окраине города встретил меня бельмами безжизненных в ночное время окон и засохшими без полива клумбами.

Что случилось с хозяином явки, можно было только гадать. Расспрашивать соседей я не решился – мой португальский не выдерживал никакой критики. Да и зачем подливать масла в огонь, если и впрямь хозяина дома загребла контрразведка.

Возможно, объяснение происшедшего было гораздо проще и прозаичнее. Например, человек слег в больницу или умер.

Но что толку гадать, когда действительность сразу же по моему прибытию в Южную Америку внесла существенные коррективы в первоначальный план: я остался без связи с Волкодавом, ответственным за операцию, без оружия и средств передвижения.

Одно меня утешало – я точно знал, где искать Тимоху…

Но прежде я должен был найти Эрнесто.

В Сан-Паулу я прибыл под вечер. Я знал, что в "Эмбире" подвизалась зазноба Эрнесто, и надеялся узнать у нее адрес бывшего напарника.

Конечно, это был отнюдь не лучший выход из создавшегося положения. Неизвестно, на кого сейчас работал Эрнесто и как он среагирует на мое нежданное появление. В нашей "профессии" любая неожиданность считается угрозой, и реакция на нее должна быть мгновенной и адекватной.

Пулькерия была переполнена.

Похоже, в Сан-Паулу что-то праздновали, потому как деревянные стены "Эмбиры" украшали свежесрезанные ветви деревьев и букеты цветов. А в красном углу, на постаменте, стояла полуметровая статуя Девы Марии, перед которой горели ароматизированные восковые свечи.

Уже знакомый по прежним посещениям "Эмбиры" улыбчивый официант-фуло с трудом пристроил меня за самым неудобным столом – в дальнем углу, где стояла кадка с растением, похожим на фикус.

Там уже сидели две похабные шлюшки, одна из которых годилась мне в матери, и их дружок, с виду солидный господин в жилете, при золотых часах на цепочке и узких полосатых брюках, туго обтягивающих его упитанные телеса.

Я сказал – с виду, потому как в хитрых бегающих глазках толстячка при виде моего бумажника мелькнул хищный воровской азарт.

А взгляд, подаренный шлюхам, был красноречивее любых слов…

– Сеньор иностранец? – невинно поинтересовалась одна из проституток, помоложе, с вызывающе огромным ртом, нарисованным яркой помадой.

Я угрюмо посмотрел на нее и молча пожал плечами, таким образом предупреждая, что разговаривать не намерен.

Однако не тут-то было. Наверное, на ее постельном веку встречались типы и мрачнее меня, что отнюдь не мешало ей зарабатывать на хлеб насущный.

– Сеньор разговаривает на португальском? – как ни в чем не бывало продолжала щебетать большеротая лахудра.

Чтобы отвязаться, я сделал вид, будто пытаюсь понять смысл сказанного, а затем сокрушенно покачал головой – нет.

Мне пришлось покривить душой – португальский язык я знал. Правда, на "бордюрном" уровне, но для общения на улицах и в магазинах словарного запаса вполне хватало.

Выучил я португальский, как и испанский, походя, от нечего делать – когда мы с Эрнесто почти два месяца ошивались в Бразилии после ликвидации в казино одного из боссов южноамериканской мафии. – Тогда поговорим по-испански…

Она показала свои чересчур белые, чтобы можно было считать их настоящими, зубы в привлекательной (по ее мнению) улыбке.

Чтоб ты сдохла, стерва! Не было печали – болтать с тобой…

Мой небогатый зарубежный опыт по части общения с чужестранцами наводил на грустные размышления по поводу обучения иностранным языкам в наших школах.

Трудно представить какого-нибудь грузчика Ваньку из Богом забытого провинциального местечка свободно изъясняющимся хотя бы на своем родном.

А здесь, в Бразилии, даже шлюхи, кроме португальского, разговаривали на испанском, немецком, английском и еще черт его знает на каком количестве местных диалектов.

Не говоря уже про официантов, которые, казалось, понимали даже китайский.

Короче говоря, эта лахудра меня дожала.

Глядя на нее исподлобья, я медленно и обстоятельно пересказал все португальские ругательства, какие только помнил по случайным урокам Эрнесто.

Не знаю, что эту девицу больше убедило заткнуться – мой монолог или взгляд, – но ее пышные губы бантиком вдруг превратились в узкую полоску, а под румянами проступила сероватая белизна.

Но благостное молчание за нашим столом царило недолго. На какое-то время опешивший господин в полосатых штанах опомнился и решил проучить наглеца-иностранца, так непочтительно обошедшегося с дамой.

Он картинным жестом отшвырнул салфетку, схватил меня за плечо и рявкнул неожиданно густым басом:

– Как смеешь, ты?! Или захотел по мордам?

И в следующее мгновение толстяк потерял не только дар речи, но и способность что-либо соображать – небрежным движением перехватив его ладонь, я сжал ее до хруста в костях.

По-моему, он по меньшей мере секунд на пять потерял сознание от боли в раздавленных пальцах, а затем, очнувшись, захлебнулся так и не вырвавшимся криком.

В дальнейшем все происходило как в немом кино: не сводя с меня ошалевших глаз, компашка словно по команде поднялась и, едва не кланяясь, отправилась восвояси.

Вскоре их место заняла влюбленная парочка, которой не только я, но и все присутствующие были до лампочки. А мне наконец принесли легкий коктейль и благоухающее шурраскиньо[5]…

Эсмеральда, или, как ее звал Эрнесто, "глупышка Эсси", появилась ближе к полуночи.