Нежно-нежно провести ладонью по острым напряженным плечам, по уже сонно обнявшей меня руке, по коленям в мятых пижамных штанах... Почувствовать, как становится тяжелым погруженное в сон тело...

– Усыпила, – усмехнулся Баронет.

– Я боялась, что он сразу не выдержит столько впечатлений. Эта дура со своим зомби... Потом сквозь стекло шагать. Вы тут еще начали своими воспоминаниями делиться, от них и здоровый человек имбецилом себя почувствует... Ну да ничего. Зато теперь Авдей со мной.

– То-то и оно. Ой, не раз ему придется изумляться причудам своей жены!

– Я ему вовсе не жена. И вряд ли он после своей благоверной Наташи способен мечтать о прелестях семейной жизни. Впрочем, нам сейчас не до того.

– Это верно, – кивнул Баронет, везя нас на химкинскую конспиративную квартиру.

* * *

Покуда Авдей спал на стареньком продавленном диване в комнате, мэтр хотел было обсудить со мной на кухне стратегию и тактику грядущего дня. Но я решительно сказала «нет» и отправилась на диван, под бочок к своему драгоценному фантасту.

– Ты ненасытная женщина, Викка, – сказал Баронет. – Мужичок еще никакой, а ты уже набиваешься к нему греть постель...

– Вы, сударь, хам, к тому же вам завидно! Я – там – с ним буду на диване спать, а вы – на кухне, в мойке, в одиночку!

Мэтр устало улыбнулся.

– Умница, девочка. Ладно, иди отдыхай. Обещаю, что не буду мешать. Может, вам хороших снов навеять?

– Ваше Истинное Имя – Оле Лукойе?

– И это тоже. Иди, иди...

... Говорят, по позе, в которой человек спит, можно судить о его характере, настроении, отношениях с начальством и даже о восприятии окружающего мира. Авдей спал на спине, закинув руки за голову, весь такой прямой, уверенный, спокойный, хоть лепи с него аллегорическую статую «Скрытая мощь». Излишняя худоба, правда, все портит...

Я кое-как примостилась рядом, свернулась калачиком. Уверенности в завтрашнем дне -ноль. Сомнений и тягостных раздумий – положительное множество.

Опять Наталья упрямо стоит на моем пути, прочно ассоциируясь у меня с образом этакого неистребимого врага. Глупо, конечно, так о ней думать. Кто-то направляет ее, кто-то ведет. Вот если б изгнать из нее демонов, она оказалась бы обессилевшей, морально сломленной и лишенной памяти женщиной... Но демонов заклинает только тот, кто вызвал...

И вообще, разве это важно сейчас? Когда рядом тот, кого и ждала, и вожделела, и тряслась за каждый его волос, и готова была ради него на все...

Так почему же я не решаюсь сейчас хотя бы просто его обнять? Не решаюсь... или не хочу?

«А ты уверена, что он стоит твоей жертвы?»

Почему вдруг вспомнились эти слова бабы Кати?

Я же не перестала его любить? Именно теперь, когда уже все позади и мы вместе... Или Сила, поселившаяся в сердце, сгодится лишь для всяческих боен и смут, но не оставляет место для просто любви?

Любовь, этот последний дар последнего Призванного, когда уголья лесного костра вспыхивали для нас, как далекие звезды...

Я еще сумею стать счастливой.

А возможно, и мы.

С этой мыслью я засыпаю, крепко обняв Авдея и уткнувшись лбом в его колючий подбородок. И на этот раз не хочу никаких снов.

* * *

– ... Ты понимаешь, что этот клятый диван скрипит как ненормальный?! А в соседней комнате...

– Да хоть монастырь и группа продленного дня в соседней комнате!!! А то твоему знакомому непонятно, чем могут заниматься нормальные мужчина и женщина!

– Ты можешь не кричать как сумасшедший?! Да что ты делаешь?!

– Мы что, дети малые, Вика? Ты... стесняешься меня?

– Да не тебя...

– Может, мы все-таки перестанем тратить время на разговоры? Вика...

Эффективное классическое средство заставить женщину замолчать в любой дискуссии – запечатать ей рот поцелуем так, чтоб не то что на слова – на мысли сил не осталось!

– Стаскиваем простыню на пол, – заговорщицким шепотом предлагает Авдей. – Уж пол явно не скрипит.

И мы оказываемся на полу, абсолютно сумасшедшие от страсти и счастья обретения друг друга. Мое исцеляющее воздействие на спящего Авдея, оказалось, имело дополнительный, но весьма приятный эффект... Но если б не Баронет за стенкой! Если б все не так торопливо, по-походному... Да что это я все жалуюсь, сама ведь этого и добивалась!

Возможно, что за окнами уже был день. Или утро, или вечер, какая разница! Главное было здесь и сейчас.

И если кто-то полагает, что согласно неписаному закону современной беллетристики сейчас последует подробное описание того, как мы торопливо стаскивали одежду друг с друга (обязательно горячими от страсти ладонями, жадно и нежно...) и сплетались в объятиях, то этого кого-то я вынуждена разочаровать. И не ждите от меня всех этих технических подробностей насчет параметров длины (в см), твердости (по Роквеллу) и энергии (в кДж), а также громкости (в децибелах) и продолжительности стонов (в секундах). Зачем поверять нудной алгеброй любовного романа нашу с Авдеем замечательную гармонию! И незачем читателям знать, что вытворяли с моим телом ласковые пальцы возлюбленного... или его настойчивый язык... Тот, кто в жизни реально постиг, что такое страсть, сочтет никчемными и бледными любые литературные описания. А тому, кому не довелось растрачивать себя в любовном огне, сколько ни рассказывай – все равно до конца ничего не почувствует и не поймет...

– А стихи ты мне будешь читать?

– Сколько угодно, милая! Но то-о-олько не сейчас...

– Это почему же?

– У меня после... такого абсолютно отсутствуют все мысли: и в прозе, и в рифму.

– Это позволяет мне сделать вывод о том, где у тебя все мысли содержатся...

– Мучительница... Что ты делаешь... Можно я буду просто тобой любоваться?

– Просто? Любоваться?!

– Ну... Да...

– По-моему, это называется несколько иначе, чем «просто любоваться»...

* * *

Только окончательно придя в себя, мы услыхали сердитое и явно нарочитое покашливание Баронета в кухне. Ничего. Подождете, сударь. Как мою мамочку-скромницу соблазнять, так вы успели. И никто над вами не кашлял!

– Я только хочу напомнить, – громогласно донеслось из кухни, – что скоро полдень, а у нас еще масса дел, среди которых самое простое и неопасное – покупка костюма и белья для Авдея, поскольку он гол как сокол!

– Не надо так шуметь. – примирительно сказала я, выплывая в кухню на запах кофе и потягиваясь, словно сытая кошка. – Прямо сейчас все и будем решать. Составим план, напишем список...

– Прошу извинить, что я все еще не при мундире, – поддернув пижамные штаны, уселся Авдей на кухонный табурет, – денщик, собака, пропил мои же аксельбанты.