Еда, доставленная не то целой командой курьеров, не то спущенная сюда с поверхности секретным лифтом, была превосходной. Горячее было именно в том градусе, что раскрывает весь букет вкусов, холодное – в должной мере охлаждённое, а водка – ибо какой же праздник в России обходится без неё, родимой, была хорошо выморожена, так, что, когда её разлили по стопкам, те начали немедленно покрываться белой корочкой инея. Ели молча, единодушно отложив беседу на десерт, к которому неизвестные составители меню приготовили охлаждённые фрукты, богатую подборку сырных нарезок и коньяк, чьи пузатенькие бутылки шершавого на вид зелёного стекла соседствовали рядом с открытой коробкой, полной запечатанных в целлулоид сигар. Всё это ждало товарищей в соседнем помещении, куда они и переместились, слегка осоловевшие от плотной еды.

– Ну-с… – Чум, подавая пример остальным, быстро разлил по квадратным стаканам коньяк и потянулся за сигарой: – Стаканы, конечно, не те, – чуть поморщился он, сдирая плёночный панцирь с сигары: – Но, за неимением гербовой, сойдёт и так. За тебя, Игорь!

Стаканы, бросая боками блики, издали тонкий звон, встретившись над столом и Чум, не дав Маслову насладиться благородным напитком, тягучим маслом, провалившимся прямо в желудок, продолжил:

– Рассказывай. Что, как, где и с кем!

Повествование Игоря, описанное в третьей книге данной серии, заняло почти час и за это время никто не пытался перебить его. Единственным звуком, нарушавшим течение рассказа, был плеск коньяка, который Чум, взявший на себя роль ведущего, подливал друзьям, едва уровню жидкости в их стаканах, стоило опуститься до критической, с его точки зрения, отметки. Впрочем, следует заметить, что касалось это прежде всего его стакана – остальные, поглощённые рассказом товарища, выпили едва-едва, не желая отвлекаться от увлекательного повествования.

– Вот так и вышло, что я оказался дома в компании двух Богов, – завершил свой рассказ Игорь и немедленно выпил, смачивая саднящее от долгого повествования, горло.

– Значит, нашей Ролаше, одной Земли мало? – Благоволин, сделавший небольшой глоток, покрутил квадратное тело стакана между ладоней.

– Да, Сергей Вадимович, – кивнул Игорь, накалывая на шпажку кусочек чего-то желтого – не то ананаса, не то манго: – Она жуть как по власти соскучилась. Савфу-то на подобное плевать, он больше компьютер, погружённый в свои вычисления и эксперименты, а вот ей – да.

– И ради этого Ролаша готова сжечь миллиарды в войне? – Покачала головой Дося: – Она же – мать? То есть – Мать, с большой буквы – и слать детей на смерть?

– Люди для неё просто фишки, – пожал плечами Игорь: – Помните, как у классика – я тебя породил, я тебя и убью. Вот тут что-то навроде. Только там Тарас Бульба переживал из-за сына, а здесь нет ничего подобного. Она считает, что раз создала нас, то и вправе делать с нами всё, что захочет.

– Жаль, что ты её там, ну в Кольце этом, – Чум взмахнул рукой и сигара в его руке описала широкую дугу, оставляя за собой ароматный дымный след: – Не прибил! Выломал бы тот шарик и всё!

– Да я думал об этом, – покачал головой в ответ Игорь: – Не помогло бы. Шарик – это был лишь глаз. Ну, или что-то навроде. А она сама где-то в моём ранце была. Это вам не надо было её к тому кристаллу доставлять.

О приключениях, произошедших с друзьями за время его пребывания в Кольце ему рассказала Дося, пока они шли по коридорам Бункера к обеденному столу. Её рассказ получился кратким, но Игорь не стал настаивать на более подробном повествовании, рассчитывая получить все детали и ответы на свои вопросы позже, расспрашивая о них остальных товарищей.

– И лишить тебя жизни? Шанса выжить? – Покачал головой Благоволин: – Нет, брат. На подобное мы пойти не могли. Никак не могли.

– Лучше бы пошли, – не согласился с ним Игорь: – Одна жизнь против миллиардов. Как по мне, то выбор очевиден.

– Вовсе нет, – Дося, на чьей шпажке было наколото нечто зелёное, покачала головой: – Во-первых, мы не знали, к чему это приведёт. Во-вторых – ты наш товарищ и мы не могли вот так просто обречь тебя на смерть.

– Спасибо, конечно, – вздохнув, Игорь приподнял стакан, но так и не отпил, предпочтя просто понюхать напиток: – Но зря.

– Что зря? Что? – Сигара в руке Чума описала очередную дугу: – Нет! Не прав ты. Это я тебе говорю. Ты жив, с нами – это главное! А с Ролашей твоей – справимся. Придумаем что-нибудь.

– Что, Чум? Что?! – Махнул рукой Игорь: – Убить её нельзя – Савф мигом новое тело соорудит. Разум её, ну сознание и всё такое, в постоянной связи с кораблём. Даже если тело уничтожить – в пыль, ядерным взрывом, она немедленно воскреснет.

– Однако, просто тогда получается, – расплылся в улыбке Чум, немедленно нарисовав тлевшим на кончике сигары огоньком подобие улыбки: – Нет корабля, значит и нет проблем! Делов-то. Игорь – ты же сможешь к его реактору бомбу подтащить? С часовым механизмом, конечно. Дёрнешь за верёвочку и вниз. Фейерверком любоваться. А? Ты же доверенное лицо и них – тебя и осматривать никто не будет. А бомбочку мы маленькую сделаем – с чемоданчик размером. Рванём пару-тройку кило пластита у реактора – мало ему не покажется. Игорь? Что скажешь? Пронести на борт сможешь?

– Пронести смогу, – кивнул он в ответ: – Вот только не получится.

– Это почему? Тебе что – по кораблю ходить нельзя и забрести – чисто случайно, к реактору ты не сможешь?

– Ходить – могу. Тут такое дело… Большой он, корабль этот. Внутри много больше, чем снаружи. Мне Савф как-то хвастался – мол если корабль в полный размер развернуть, то он с небольшую луну будет. Километров так под тридцать-сорок в диаметре.

– Это как? – Взгляд Чума был полон непонимания и недоверия: – Он длинной-то всего в пару, ну в два и пять ка-ме?

– Игорь хочет сказать, – пояснил, понявший всё Карась: – Что внутри всё уменьшено. Как тогда – когда они в Кольце были. Так?

– Ага, – отпил коньяка Маслов: – И я просто не знаю, как пройти к реактору. Нет. Не так. Где он – знаю. Ближе к носу смещён. В первой трети корпуса. Там искажения минимальны – я про уменьшение всего. Савф говорил, что это – уменьшение, оно чем-то негативно на стабильность работы влияет. А энергии ему много надо. Вот, – сделав ещё глоток, он чуть поморщился: – Хватит с меня, – поставив стакан на стол он потянулся к кувшинчику с соком: – В общем где он расположен – знаю. А вот пройти – нельзя. Без защиты. Там искажения эти – я про то, что по мере приближения к носу увеличение будет нарастать. Вот. Без защиты ни живому, ни механизму не пройти.

– А защиту, как я понимаю, – пальцы Карася выбили короткую дробь по столу: – Савф контролирует. И без его разрешения её не взять?

– Не знаю, – пожал плечами Игорь: – Не знаю, контролирует или нет. Не знаю – где она и что из себя представляет. Не спрашивал – незачем было.

– Развели тут ромашку! Знает-не-знает! – Чум, грохнув стаканом о стол, вскочил на ноги: – К реактору не подобраться? Тем лучше! – Его чуть повело в сторону, но он, быстро переступив ногами, сумел сохранить равновесие: – Чего это? – С подозрением покосившись на пол, только что проявившей неожиданную резвость, Чум, оперся о стол и продолжил, нависнув над Игорем: – Да! Тем лучше! Возьмём на абордаж! – Последовавший взмах руки, должный по замыслу исполнителя изобразить лихой полёт абордажной сабли, привёл лишь к тому, что остаток сигары, вылетевшей из его пальцев, врезался в стену, рассыпавшись снопом ярких искр: – Да! А что тут такого?! – Ничуть не смутившись продолжил Чум: – Игорь! Да ты знаешь, какие у меня парни?! Орлы! Герои! Все. Мы с ними Литаврист брали! В абордажных торпедах! И ведь взяли! А там – ого-го сколько народу против нас вышло!