— Да!

— Вы всё включили, ничего не забыли?

— Кажется, всё!

Берия печально вздохнул:

— Хорошо, вы всё получите… а Вознесенского я беру на себя!

И ведь получили заказанное строители, всё по списку.

Однажды Берия вызвал ректора МГУ Махнева и спросил его:

— Вы знаете, что по идеям студента вашего вуза Лаврентьева мы разрабатываем водородную бомбу — «слойку»?

— Да, конечно знаю, а что?

— А вы знаете, что студента Лаврентьева исключают из МГУ за неуплату денег за обучение?

— Как?

— Вот и я хочу знать, как?! Если его исключат, для России это будет позор похуже, чем Японская война. Выходит, МГУ Ломоносовы больше не нужны? Понимаете, Махнев, если Лаврентьев, в отличие от Сахарова, ничего не просит — это не значит, что ему ничего не нужно… Идите. Пока. И помните — ЭТО дело у меня на контроле…

Для Берии мелочей — не было.

Один генерал-полковник докладывал Сталину о положении дел.

Верховный Главнокомандующий выглядел очень довольным и дважды одобрительно кивнул.

Окончив доклад, военачальник замялся.

Сталин спросил:

— Вы хотите еще что-нибудь сказать?

— Да, у меня личный вопрос. В Германии я отобрал кое-какие интересующие меня вещички, всего пару вагонов, но на контрольном пункте бериевские подчинённые их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

— Это можно. Напишите рапорт, я дам указание…

Генерал-полковник вытащил из кармана заранее заготовленный рапорт.

Сталин своим любимым красным карандашом наложил резолюцию.

Проситель начал горячо благодарить.

— Не стоит благодарности! — с доброй улыбкой заметил Сталин.

Прочитав написанную на рапорте короткую строчку: «Берии. Немедленно! Вернуть полковнику его барахло. И. Ст.», генерал осторожно обратился к Верховному:

— Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник.

— Нет, тут всё правильно написано, товарищ полковник… — успокаивающим тоном ласково ответил ему Иосиф Виссарионович.

Адмирал Исаков с 1938 года был заместителем наркома Военно-Морского флота. Однажды в 1946 году ему позвонил Сталин и сказал, что есть мнение назначить его начальником Главного Морского штаба, в том году переименованного в Главный штаб ВМФ.

Исаков ответил:

— Товарищ Сталин, должен вам доложить, что у меня серьёзный недостаток — ампутирована одна нога.

— Это единственный недостаток, о котором вы считаете необходимым сообщить? — последовал вопрос.

— Да, — подтвердил адмирал.

— У нас раньше был начальник штаба без головы. Ничего, как-то ведь он работал. А у вас только ноги нет — это не страшно! — заключил Сталин.

Товарища Сталина в связи с Победой в Великой Отечественной войне представили к званию Героя Советского Союза. Он категорически отказался:

— Зачем мы награждаем наших товарищей? Для того, чтобы КАЖДЫЙ РАБОЧИЙ, КАЖДЫЙ КОЛХОЗНИК ВИДЕЛ — ВОТ ИДЕТ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ОЧЕНЬ МНОГО, ГОРАЗДО БОЛЬШЕ ДРУГИХ, сделал для Страны Советов. А зачем награждать товарища Сталина? Его и так многие знают…

Командующий Внутренними Войсками МВД генерал Борис Всеволодович Громов был нагло пьян.

То, что русский офицер может употребить — это не новость… Ещё незабвенный поручик Павлоградского гусарского полка Ржевский говаривал: «Русский офицер обязан быть с утра бесстрашен, беззаветно храбр, до синевы выбрит и слегка пьян…»

Так вот, Громов был слегка выбрит… Всё остальное у него было с точностью до наоборот…

Министр Пуго поднял на Громова водянистые, ничего не выражающие прибалтийские глаза и задал ему прямой вопрос, на который сам боялся получить такой же прямой ответ:

— Вы-ы-ы путете выполнять мои прика-а-ассы?

Громов, развалившийся в кресле напротив министра, изрыгнул облако скверного перегара (спирт «Рояль», не менее полулитра) и ответствовал:

— Никак нет. А ты пошто мне приказываешь, самозванец?

Пуго поджал тонкие губы:

— По Дисциплинарному Уста-а-аву органов внутренних дел-д-л рап-п-потники милиции обязаны точно выполня-ять т-треп-пования присяги, уставов, приказов начальников. И в Законе РСФСР «О милиции» скааасанно, что сотрудники милиции подчиняются только непосредственным и прямым начальникам… мой приказ исходит от министра внутренних дел П-п-пу-у-уго…

Громов громко икнул и хрипло засмеялся:

— Как-как? П-пуго? Пук-пук-пук… пердун ты, а не министр! Из тебя командир, как из говна пуля!

— А из меня? — негромкий вежливый голос просто катапультировал Громова из кресла.

Вдруг сразу Борису Всеволодовичу вспомнилось родное училище и зубная щётка, которой тупой разгильдяй, курсант Громов пидарасил до зеркального блеска сортир…

Хмель как рукой сняло…

Дрожа губами, вытянувши руки по швам, Громов внимал — казалось бы, такому домашнему, ни капли не строевому голосу…

Но человеку с ТАКИМИ глазами надо было подчиняться. Громов хорошо почувствовал, кто в этой стае вожак.

Там же, чуть позже.

Когда Пуго владел собой, то говорил без всякого акцента…

— Основная проблема — вовсе не уличная преступность или нарождающиеся банды.

Масштабы правонарушений возрастают именно в тех сферах народного хозяйства, которые непосредственно связаны с удовлетворением первейших жизненных потребностей советских людей.

Прежде всего, это относится к предприятиям и организациям, осуществляющим хранение, транспортировку и реализацию продуктов и товаров народного потребления.

Источники преступлений — разрыв хозяйственных связей и развал общесоюзного рынка, попытки многих местных органов регулировать рынок внеэкономическими методами, срыв поставок и завоза товаров в розничную сеть… Рост спекуляции принял угрожающий характер. А про внешнеэкономическую деятельность кооперативов, совместных предприятий я уж и молчу… один вывоз титановых лопат в Японию чего стоит!

— И как с этим боретесь?

— Никак. Фактическая либерализация уголовного наказания за малозначимые экономические преступления судами сейчас перенесена на преступления тяжкие… В прошлом году из более чем шести тысяч злостных нарушителей правил торговли и хищений социалистической собственности в крупном и особо крупном размере к лишению свободы судами приговорено семь человек…