— Протопопов, — осторожно заметила Дмитриева.

— Елизавета Павловна, — с трудом смыкая челюсти, ответил Макар. — Я наперед знаю, что вы скажете. Да, варвар. Но я осетрину, может, никогда больше и не поем.

— Да хрен с ней с осетриной, — вмешался я. — Ты помнишь, где блюдо стояло?

— Вон там, — указал жирной рукой Протопопов и только теперь до него дошла суть содеянного. — Это как, господа. Это что же?

— Да ничего особенного, — с толикой зависти ответила Лиза. — Просто дар, который давно должен был расплескаться, вдруг проснулся.

— Я же это… маг, — сам не верил собственному счастью Макар. — Теперь же все изменится.

— Думаешь? — усмехнулся я. — А попробуй еще что-нибудь сделать.

Протопопов напрягся, даже блестящие от жира губы сжал, и пытался нарисовать в воздухе форму. Если честно, я не понял чего именно. Магический почерк у него был жутко неразборчивый, как у наших современных врачей. Суть в том, что ничего не получилось. Впрочем, неудивительно.

— Точка входа! — поднял я над головой палец. — Нужно анализировать и разбираться, что заставляет дар пробуждаться. Это все не просто так.

Правда, дальше разговоров дело не пошло. Мы еще довольно долго беседовали, пытаясь хоть как-то анализировать полученную информацию. К примеру, Протопопов первый раз создал подобие щита, когда украл из кондитерской поддон с заварными пирожными. В ближайшей подворотне обожрался так, что сбежать не смог. Там его хозяин лавки и нашел. Попробовал ударить, да Макар выставил руку и… создал щит. Примитивный, слабенький, но недому хватило. Тот сообщил, куда следует, а Протопопов потом еще месяц работал в кондитерской, возмещая ущерб.

И сейчас выброс произошел случайно, когда Макар обожрался. Видимо, с едой и связанны его эмоции. Вот только кто знает с чем — страхом остаться голодным или наоборот с удовольствием от пищи?

С Горчаковым мы уже выяснили. Он создал Образ. Только что именно этому способствовало — тоже непонятно. Илья не помнил, испытывал ли какие-либо эмоции и вообще испытывали ли их? Просто немного замечтался и все.

В общем, можно было заключить, что я потерпел первое педагогическое фиаско. Вот как у Будочника, при всем его сумасшествии, так легко все получалось? Вжух — и вытащил из меня самое пугающее своей безысходностью воспоминание детства.

Ну, хотя бы посидели и накормили Протопопова осетриной. Судя по шороху под потолком, одно мое домашнее существо спало и видело, как бы быстрее все убрались подальше. А оставшиеся легли спать. В чем-то он был прав, время уже позднее.

Попрощавшись со всеми и пообещав завтра встретиться в лицее (хватит уже сачковать, так меня, чего доброго, и действительно выгонят), я пошел умываться. Что интересно, я ощущал одновременно слабость, будто не выспался, и вместе с тем понимал, что это не из-за физического переутомления. Как бы быстро не восстанавливался дар Ирмера, что-то мешало ему плескать внутри подобно полноводной реке. Спасибо Пал Палычу за сравнение.

А магия мне нужна, ой как нужна. Хотя бы для того, чтобы поставить защитные заклинания на дом. В нынешнем состоянии это невозможно — они из меня все силы высосут. И что тогда?

Засыпал я по старой традиции долго и тяжело. Будто до сих пор чувствовал себя не на своем месте. И еще почему-то очень боялся, что стоит мне сомкнуть глаза, как появится Будочник — мой главный борец со сном и расшатыватель реальности. Но как выяснилось — не главный.

Я проснулся посреди ночи от чудовищного звука. Казалось, что кто-то сдал мои уши в аренду ударнику-металлисту, а теперь он их наконец-то вернул. Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять — это тревога. А звук набата, заполнивший собой все вокруг — Погребальный звон.

Дар откликнулся после недолгих колебанний, словно сканируя окружающую действительность. И подсказал — кто-то применил заклинание в соседнем квартале. Какой-то не очень у меня район. То убить пытаются, то тревогу объявляют. Может, и не надо аренду продлевать, если так пойдет?

Но теперь следовало действовать. Я быстро оделся, памятуя об одном из покушений, нацепил кортик, а после уже молниеносно спустился вниз.

— Господин, куда вы? — появился на пороге своей комнаты Илларион.

Забавно, я спал в трусах, по старой привычке. А слуга был облачен в странную шапочку и сорочку, больше всего напоминавшую больничное платье.

— На Кудыкину гору. Да никуда, просто решил, что если меня будут убивать, пусть лучше сделают это в лицейском мундире. Чтобы потом все жалели и сокрушались, какого ученика потеряли.

Наверное, это было нервное, но я болтал без умолку. Кто знает, может чтобы заглушить противный колокольный звон? Вот только стоило заткнуться и треклятый волшебный набат замолчал вместе со мной. И не скажу, что стало легче. Тишина давила намного сильнее.

А когда в дверь заколотили, я чуть не подпрыгнул на месте, одновременно положив руку на рукоять кортика.

— Ваше благородие, — услышал я знакомый голос штабс-ротмистра. — Ваше благородие, откройте, пожалуйста.

— Илларион, — повелительно указал я на дверь.

Признаться, что мне жутко страшно, и я бы отдал все, чтобы не подходить ко входу. Собственно, и не подошел. Для этого и существуют такие бравые парни, как мой слуга.

Где-то наверху, словно предвещая возможные ужасы, запищал Пал Палыч. Я хотел было уже отозвать Илариона обратно. Путь долбятся, сколько влезет, может, мы спим. Но мой мужественный Илька, без страха и упрека, не так давно раненый и залатанный, уже повернул ручку.

Я бы не удивился, окажись снаружи какое-то чудище. Но к моему облегчению, там действительно был штабс-ротмистр вместе со своими подопечными. Увидев меня, он глубоко вздохнул.

— Хорошо, что вы одеты. Сейчас прибудет летучий отряд. Надобно отвезти вас подальше, в безопасное место.

— А что случилось?

Нет, я бы и сам мог посмотреть тем Глазом. Однако на это требовалось время и порядочное количество магических сил. Помнится, когда я применил его в последний раз, то меня можно штабелем было укладывать.

— Разлом, — негромко проговорил штабс-ротмистр бледными губами. — Твари беснуются на соседней улице. Бестии среднего порядка. Никифор видел, — махнул он на одного из жандармов, а тот кивнул.

Ему вторили крики. Такие громкие, что казалось, они раздались в десятках шагах от нас. Я чувствовал запах смерти в воздухе. Ночь окрасилась в ее багровые тона. А еще пахло страхом и безысходностью. И несло этой мерзостью от жандармов.

— Там убивают людей, — с трудом смог произнести я. Однако звук собственного голоса неожиданно придал сил. — Вы полицейские. Вы должны им помочь.

— У нас приказ оберегать вас, Ваше Благородие, — сквозь зубы, проговорил штабс-ротмистр.

Фонари светили так ярко, словно здесь сейчас должно было пройти фестивальное шествие. Скорее всего, сказывалось волнение магов. Но именно это обстоятельство позволило мне осмотреть все, включая лица жандармов.