Голованов пояснил:

– Это так у нас называли тех окруженцев, кто пристроились к разным одиноким женщинам. Сам понимаешь – мужики на войне, и неизвестно, вернутся ли. А тут выходит мужик из леса… Вот и поселялись у добрых женщин. Правда, большинство из этих «зятьков» все равно долго на печи не просидело. Немцы в начале сорок второго стали порядок наводить. Если не докажешь, что ты сам, добровольно, из части сдернул – в лагерь. Так что им оставалось: либо в лес, либо в полицаи. Хотя были некоторые товарищи, которые в такие места забрались, что там ни немцев, ни полицаев не видали. Представь, в некоторых лесных деревнях вообще не знали, что война началась. У них там радиоточек не было, вот ничего и не слыхали. Говорят, в одну большую деревню дедок приехал из такого медвежьего угла. А в деревне немцы. Так он спрашивает у немецкого патруля: сынки, куда партийные взносы сдать, мне, дескать, поручили отвезти…

Голованов немного помолчал и махнул рукой:

– Да ладно, черт с ними со всеми. Начальство даже полицаям предлагает переходить на нашу сторону. А эти хоть полицаями не были. И не таких перевоспитывали.

* * *

Командир отряда появился ближе к вечеру. Его люди тащили цинки с патронами. Как оказалось, это были боеприпасы к трехлинейкам. С радостными возгласами партизаны начали набивать пустые пулеметные диски. В одном из бараков развели огонь и начали варить что-то горячее. Береглись тут сильно. Впрочем, и лесок-то был – чуть не насквозь просвечивал…

Доценко подошел к разведчикам, от которых все не могла отстать молодежь. Ребята засыпали расспросами про жизнь в настоящем партизанском отряде. Отогнав их, командир несколько нервно закурил. Он явно почувствовал, что гости смотрят на него без особенной симпатии, поэтому некоторое время молчал, не зная, с чего начать. Формально он был старше по званию и вообще политработник. Но именно что «был». У партизан ни звания, ни тем более комиссарские звезды особой роли не играли. Да и отменили, говорят, эти самые звезды. Разведчики пришли от большого отряда, за которым стояла Москва. А он оказался так, с краешку. Наконец Доценко заговорил:

– Вот, разжились патронами. Люди сегодня указали место, куда в начале войны наши боеприпасы припрятали. Теперь можно и о серьезных делах подумать. Я бы давно вышел к более серьезным отрядам, да ведь, как я понял, вы за Неманом… Как я его буду переходить? А другие отряды, так они возле Лиды появляются, рванут чего-нибудь на железной дороге – и снова уходят. Они базируются где-то далеко на северо-востоке. Я решил собрать всех, кто тут может уйти в партизаны; тех, кто скрывается из разбитых отрядов… А уж потом решать.

– А тут, под Щучиным, были отряды? – спросил Мельников.

– Были. В сорок первом. И я в одном был. Да только мы и двух недель не продержались. Сами дураки. Под самым Щучиным создали лагерь. Набили полный лес народа. А леса тут… Сами видите. Порядка нет, командиров никто не слушает. А немцы стали леса прочесывать… В общем, не стало отряда. Позже слухи о каких-то группах доходили, но все больше оттуда, из-за Немана, от Волковыска. Да и не поймешь – одни говорили, что это партизаны, другие говорили, что парашютисты…

Голованов решил переводить разговор на деловые рельсы.

– Товарищ Доценко, у вас есть свои люди по окрестным деревням?

– Разумеется. Щучин – город маленький. У каждого есть какие-то знакомые или родственники в округе. Вам ведь уже рассказали, как мы «ограбили» ферму? Тоже через знакомых.

– А в Василичнях есть люди?

Доценко помрачнел.

– Нет и быть не может. Василични выселены немцами. До последнего человека. Причем произошло это не так давно – в конце прошлого года. Кстати, по немецким меркам все было даже прилично. Аж сутки на сборы дали. А потом сделали запретной зоной. В ту сторону вообще ездить запрещено. Туда и не ездят – охрана там свирепая. Полицейские части из Литвы. Тут ведь до литовской границы – двадцать километров. Туда со Щучина часто идут машины. Да ведь и все окрестные деревеньки тоже выселили.

– Железнодорожная ветка, которую мы пересекали, ведет в Василични?

– Именно так. Время от времени по этой ветке проходят составы. К примеру, несколько раз появлялась бронедрезина с прицепленным двухосным вагоном. Иногда приходит маневровый паровоз с платформой, на которой торчат пулеметчики – и опять же с вагоном.

– И часто это бывает?

– Специально мы не проверяли, но раз пять или шесть было.

– У вас есть человек, который сможет показать нам наиболее скрытные подходы к этим Василичням?

– Найдем. У Ильи Ковалевича там бабка жила, пока немцы не выселили. Он там все знает.

– Пусть он нам и покажет. На рассвете мы должны быть возле этой чертовой зоны… И лучше выйти так, чтобы ваш парень успел обратно дойти. Потому что мы не знаем, как и куда вернемся.

* * *

Некоторое время разведчики переваривали услышанное. За это время Доценко уже успел уйти, чтобы сделать распоряжения.

– Получается, эти деятели жили возле самого осиного гнезда. И как их только еще не раздавили! Если там и в самом деле «вервольфы», то им уничтожить этот отряд – делов на полчаса… – заметил Макаров.

Голованов перебил.

– Меня вот другое интересует. Судя по всему, на этих дрезинах и паровозах как раз вывозят боевые группы. По словам Доценко, вывозка проходила как минимум пять раз. А ведь наверняка больше. У нас столько явно не было. Я так понимаю, мы с одной группой долбились. Ну, может, с двумя. Что, остальные сидят в Зельве, как красавица в высоком терему? Что-то не верится.

– Так, а всякое снабжение?

– Про машины слышал? Да и вообще, у фрицев с машинами куда лучше, чем с паровозами. Уж больно весело мы их под откос пускаем. Никогда не видел немецкий эрзац-паровоз? Обхохочешься. Тут от Щучина – тридцать верст. Можно и на подводе жратву довезти. Нет, специальный состав с охраной для этого пускать не станут. И еще подумай. Дорога Мосты – Лида, на которую выходит ветка на Василични, – одноколейка. Значит, этим местным поездом все движение перегораживается. Нет, это точно вывозят спецотряды. Но все-таки – почему их так много?

– Так и правильно все! – воскликнул Мельников. – Потому-то этим Центр так и заинтересовался. Это база! Большая база. Отсюда этих оборотней по всем окрестностям развозят. А может, и вообще по всей Белоруссии. Тогда понятно, почему не трогают отряд Доценко. Наверное, этой базой руководит такое высокое начальство, что ей не до мелочей.

21 июня, окрестности Василичней

Чем дальше шли, тем хуже становилась дорога. Становилось понятно, почему в этих местах нет партизан – а те, кто были, жили недолго. Ладно бы, что тут поля уже вовсе решительно вытеснили лес, оставив крошечные островки по километру, а то и меньше. Ночью это не беда – можно и по полям пройтись. Но те чередовались с болотами. Мало того, по равнине текли многочисленные речки и ручейки. Если бы не проводник, белокурый семнадцатилетний Илья, пришлось бы повозиться. Но парень знал все тропинки. Часам к трем ночи они очутились в очередном лесном островке, состоящем из жидких осин, перемешанных с мелкими елками.