Человек, отпирающий ворота, всегда поступает следующим образом: вне зависимости от того, распахиваются ли они внутрь или наружу, он обязательно сделает паузу, чтобы открыть засов и потянуть или оттолкнуть створки. Поэтому в течение нескольких секунд он представляет собой неподвижную мишень. Эти конкретные ворота открывались внутрь участка, что хорошо было видно через оптический прицел. Значит, стрелку предоставляются две секунды.

Армстронг дошел до ворот и остановился. За сто двадцать шесть ярдов от него затаившийся стрелок чуть сдвинул винтовку влево, чтобы поймать цель в перекрестье. Задержал дыхание, выбрал пальцем свободный ход спускового крючка, а затем надавил на него. Винтовка кашлянула и нежно толкнула стрелка в плечо. Через четыре десятых секунды пуля вырвалась из ствола и отправилась в короткое путешествие на сто двадцать шесть ярдов. С влажным шлепком она поразила Армстронга прямо в лоб. Пуля пробила череп, и, двигаясь дальше, под углом вниз, пронзила обе доли мозга и мозжечок, разбила первый позвонок и вышла, разорвав основание шеи. Пролетев еще одиннадцать футов, пуля зарылась в почву.

Армстронг был мертв еще до того, как упал на землю. Кинетическая энергия пули, пробившей мозг, распространилась внутри черепа, подобно волне. Повреждения оказались роковыми, и мозговая деятельность прекратилась прежде, чем сила тяжести увлекла тело вниз.

В ста двадцати шести ярдах от тела мужчина еще целую секунду лежал неподвижно. Затем, крепко прижав винтовку вдоль туловища, откатился до того места, где мог спокойно выпрямиться. Здесь он передернул затвор, и, поймав рукой в перчатке еще горячую гильзу, сунул ее в карман. После этого он вновь шагнул в укрытие и двинулся прочь, никем не замеченный.

* * *

В машине Нигли была на редкость молчалива. Возможно, ее тревожил предстоящий день. Или она уловила некоторые перемены, произошедшие в отношениях между Джеком и Фролих. Ричер не мог назвать истинную причину ее молчания, но он никуда не торопился, и выяснить это мог и позднее. Он тоже тихо сидел в машине, наблюдая за тем, как Фролих сражается с транспортным потоком. Она сделала лишнюю петлю, чтобы выехать на северо-запад, и они миновали сначала мост Уитни-Янг, а затем проехали рядом со стадионом Кеннеди. Затем она вырулила на Массачусетс-авеню, избежав таким образом пробок в районе центра. Но на Массачусетс-авеню движение в это время всегда не слишком быстрое, и поэтому на улицу в Джорджтауне, где жил Армстронг, они прибыли около девяти часов. Фролих припарковала машину за другим «сабербеном», рядом со входом в тент. С тротуара сошел один из агентов, обогнул капот автомобиля и приблизился к Фролих.

– Упырь уже прибыл, – сообщил он. – Они, наверное, уже начали занятия.

– Скорее, вовсю их продолжают, судя по времени, – убедительно произнесла Фролих. – Слишком уж долго он все это проводит.

– Конечно, с ЦРУ всегда все происходит слишком сложно, – ответил агент. – По крайней мере, с точки зрения обыкновенного человека.

Фролих улыбнулась, и агент удалился, заняв свое прежнее место на тротуаре. Фролих закрыла свое окошко и развернулась так, чтобы быть лицом одновременно и к Ричеру, и к Нигли:

– Пройдетесь пешком? – предложила она.

– Именно для этого я и оделся потеплее, – отозвался Ричер.

– Четыре глаза лучше, чем два, – добавила Нигли.

Они вдвоем вышли на улицу, оставив Фролих сидеть в тепле автомобиля. Та сторона дома, которая выходила на улицу, отлично прикрывалась. Вокруг все было тихо, и они направились на север, затем свернули вправо, чтобы проинспектировать дом сзади. С обеих сторон переулка здесь уже дежурили полицейские машины, и тоже ничего странного не происходило. Агенты и полицейские были одеты тепло, при этом все они дружно застегнули пуговицы на своих пальто и форме, спасаясь от холода. На следующей улице Джека и Нигли встретила точно такая же картина.

– Напрасная трата времени, – констатировала Нигли. – Никто не сможет проникнуть к нему, пока он находится у себя дома. А если кто-нибудь вздумает подкатить сюда артиллерийское орудие, я думаю, что полиция успеет это заметить.

– Давай-ка мы с тобой лучше позавтракаем, – предложил Ричер.

Они вернулись к перекрестку и нашли небольшую закусочную. Купив себе по чашечке кофе и жареному пирожку, они устроились на высоких табуретах возле большого окна, запотевшего от влаги. Нигли вынула носовой платок и протерла стекло так, чтобы иметь возможность обозревать улицу.

– У тебя другой галстук, – заметила она.

Он опустил глаза и посмотрел на него так, словно видел впервые.

– И новый костюм, – продолжала женщина.

– Тебе нравится?

– Если бы мы сейчас перенеслись в 90-е годы, ты был бы неотразим.

Ричер ничего ей не ответил, и Нигли снисходительно улыбнулась:

– Значит, я была права.

– В каком смысле?

– Мисс Фролих завладела и вторым братом, так сказать, до кучи.

– Ты была уверена, что это произойдет?

– На сто процентов.

– С моей стороны все было добровольно.

Нигли еще раз улыбнулась.

– Я и не думала, что она умудрится изнасиловать тебя.

– Теперь ты станешь меня осуждать?

– Почему? Это твой выбор и твое право. Она очень мила. Кстати, я тоже, но ты никогда не обращал внимания на меня.

– А тебе бы этого хотелось?

– Нет.

– Вот в том-то и дело. А я предпочитаю, чтобы мое влечение приветствовалось.

– Но это в некоторых случаях уменьшает твои шансы.

– Изредка, – согласился Джек. – И то не полностью.

– Очевидно, ты прав.

– Ты не одобряешь моего поступка?

– Да нет же, черт возьми! Ради Бога, сколько угодно. Почему, как ты думаешь, я решила остаться в гостинице? Только для того, чтобы не маячить у вас перед глазами и не мешать ей.

– Ей? Неужели все было так очевидно?

– Я тебя умоляю!

Ричер молча принялся за свой завтрак. Он был голоден, а кофе с пирожком казались ему необычайно вкусными. Особенно удался пирожок: с хрустящей корочкой и мягкий внутри. Он заказал себе еще один, после чего даже облизал пальцы, ощущая, как сахар и кофеин, попавшие в кровь, окончательно пробудили его и наполнили энергией.

– Так кто они такие, эти наши неизвестные? – поинтересовалась Нигли. – У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

– Кое-что имеется, – откликнулся Ричер. – Но нужно хорошенько сосредоточиться. К тому же, мне сперва нужно убедиться в том, что нас оставляют работать, а потом уже начинать напрягаться.

– Нас не оставят, – покачала головой Нигли. – Наша работа заканчивается после допроса уборщиков. А это само по себе – такая же трата времени. Ни за что на свете они не назовут нам имен и фамилий. А если что-то и скажут, то имена окажутся вымышленными. Самое лучшее, что удастся вытянуть из них – это описание людей, которое, как мне кажется, тоже окажется расплывчатым и бесполезным.