В самом спортзале тоже чисто — и никаких запахов. А громадный какой! Тут, поди, человек пятьдесят могут заниматься, друг другу не мешая. Столько снарядов — Вадим даже названия некоторых припомнить не смог. Что теперь?

— Включи мониторинг, — сказала Магна. — Да, нажми на зелёный крестик на браслете и мысленно прикажи, «Включить мониторинг». Ну или вслух, как удобнее.

Вот как. Техника понимает мысленные команды! Вадим старается следить за новостями науки и техники, и о такой технике пока только мечтают. Целые компании пытались разработать интерфейс, понимающий мысленные приказы — да всё без толку. Как объяснял им знакомый специалист-«мозговед», мамин одноклассник, это всё равно, что сидя у себя в квартире, попытаться на слух определить рост и вес человека, который только что вошёл в квартиру соседнего дома. Слишком много данных, крайне сложно найти закономерность, даже неясно — что именно измерять. А тут смотри-ка — уже работает!

— Отлично, — кивнула Магна. — Начнём с простого. Идём за мной, и делай точно такие же упражнения.

И верно — многие снаряды и тренажёры парные. Как интересно, сразу внимания не обратил! Вадим встал на соседнюю беговую дорожку… и начались упражнения.

Через полчаса Вадим ощутил себя совершенно вымотанным и промокшим насквозь. Магна улыбнулась и хлопнула его по плечу, едва Вадим опустил гантели на пол.

— На сегодня хватит. Одежду в стирку — увидишь, люк в стене — в душ, и в медотсек, посмотрим на результаты.

А сама даже не запыхалась, хотя делала ровно всё то же самое!

* * *

— Что с маламутом? — поинтересовался Док. Наблюдение за «нечто», на официальном языке Конторы «The Thing», продолжалось. Выяснилось, что слизистая масса быстро — в зависимости от массы объекта, от пяти минут до получаса — ассимилирует, поглощает любую живую ткань; часть преобразует в саму себя, остальное оставляет в виде компактных неорганических объектов — более всего похожих на камни. Камни эти тоже исследовали, и хранят ровно с такими же мерами предосторожности — но там ничего особенного, с точки зрения биологической опасности. Сейчас объект, после опытов с ассимиляцией, вырос в массе до полутора килограмм — после первоначальных десяти грамм — и решено пока не наращивать её дальше. После того, как объект вырос до пятисот сорока граммов, он начал время от времени передавать отчётливо заметные радиосигналы, в пяти диапазонах, все среди коротких волн. Особого оптимизма это не вызвало: если масса пытается с кем-то связаться, то нужно и дальше держать её в изолированной от радиоволн среде — как сейчас, в клетке Фарадея.

И до сих пор нет удовлетворительной теории, отвечающей на два вопроса: откуда это взялось, и как оно делает то, что делает — время от времени образцы массы исследуют под микроскопом, делают химический анализ, но — ничего пока. Многие учёные Конторы сейчас заняты этим. Если в случае с мимиком ясно хотя бы, как его — с гарантией — найти и ликвидировать, сейчас ситуация хуже. Если найдутся и другие экземпляры «нечто», то вариант с выжиганием может остаться единственным способом противостоять. Мало кого обрадует перспектива выжигать всю биосферу на Земле.

— Так что с маламутом? — повторил Док. Травматург словно не слышит, погружён в мысли.

— А? А, ты про собаку. Обычная на вид, образцы ДНК соответствуют и виду, и породе. Жизнерадостная, обижается, что люди с ней общаются только через стену. Вот что странно: высокая способность к регенерации. Раны на ней залечиваются за несколько минут. Образцы тканей ведут себя так, как и ожидается — не трансформируются в эту слизь. Собаку и дальше будем держать в таких же условиях, это понятно.

— Макриди?

— Там же, на «Инферно». Трижды в день делаем пробу крови, по его же методике — сказал, что так будет чувствовать себя увереннее. Никакого биологического контакта, но с ним общаются специалисты. Представь: человек, которого никогда не было — он там записывает воспоминания, пишет свою биографию. Легко согласился с изоляцией — по его словам, он сам, на всякий случай, избавился бы от всех выживших в такой ситуации. Поскольку прекрасно понимает: попадёт такая особь куда угодно, где есть живые формы — и конец Земле.

— Линзу Гирина-Брента применяли уже? — поинтересовался Док. — А, вижу, есть в планах — ещё не применяли.

— Её монтируют. Сам понимаешь, вещь тонкая, да пока ещё настроят. В течение суток смонтируют и откалибруют, там посмотрим. Что с Вадимом? Я так понимаю, уже два инцидента с синтезированной реальностью.

— Меня не это беспокоит. Меня беспокоит то, что Дана помнит голос, те слова, что крикнула ей Лаки. Либо их с Вадимом путешествие породило другую временную линию — и мы в неё все переехали — или надо пересматривать ряд теорий. Ну и, конечно, хотелось бы с Даной пообщаться, придётся как-то уговаривать. Ну и предположение, что Кысь действует на Земле как минимум с тридцать шестого года прошлого века.

Травматург покачал головой.

— Оба раза у Вадима, перед переносом в синтезированную реальность, был спазм дыхательных путей, добавил Доктор. — По его описанию, как будто душат. Когда Кысь его «чистила», он испытал похожее ощущение. Это пока всё, что есть. Панацея сработала штатно — никаких патологий не наблюдаем. Понаблюдаем за данными мониторинга, и пусть рядом с ним всё время кто-то будет. Магна хочет дела — отлично, тем более она — его куратор.

* * *

Агата просидела полночи, создавая новые настройки для «Аргуса» — новый набор параметров для тренировки. Компьютеры из уничтоженного дата-центра собраны из разных комплектующих. Это что-то новое: не считая предыдущего инцидента, в Москве, компьютеры мало того, что собирались из наиболее мощных комплектующих — в первую очередь это процессоры и графические карты — но ещё и комплектация всегда одна и та же.

А в последних двух случаях, помимо «устаревшей» версии Шодан, ещё и «зоопарк» деталей: не совсем уж старые, все выпущены как минимум в предыдущем году, но все разные. И снова та же, что и в Москве, сборка Шодан. Как такое возможно?

…После того, как первый — и пока что самый крупный — дата-центр Шодан, тогда ещё Парацельса, был демонтирован, долгое время считали, что дело можно сдать в архив. Однако следующий инцидент произошёл уже через три с небольшим месяца, пусть дата-центр оказался куда скромнее и по мощности, и по проявлениям. После чего возник вопрос: как с этим бороться?

С одной стороны, утечка исходного кода Парацельса, и всех его настроек — того, что у человека соответствует памяти — могла произойти сотни раз, пока ситуация не стала критической. Неудивительно, что «зло возродилось» — удивительно то, что код оказался существенно переработан и дополнен, а база знаний выросла, по сравнению с исходной. Выросла и изменилась настолько, что ни один из тестов, созданных для Парацельса, уже не годился: не понять, на что способен ИИ. «Аргус» возник как ИИ, предназначенный для изучения другого ИИ; другие варианты его применения отыскались в рабочем порядке. И наблюдалась неприятная тенденция: каждая новая сборка Шодан требовала как минимум той же, а то и меньшей вычислительной мощности, в то время как «Аргусу» для «постижения» каждой новой сборки требовалось всё больше. Хотя Агата протестовала против того, чтобы мощность вычислительной сети «Аргуса» и его «оппонента» измеряли в традиционных единицах, количестве плавающих операций в секунду, других критериев не ввели. «Аргус» в состоянии производить до полутора петафлопс, при полной загрузке, в то время как Шодан умеет эффективно работать на вычислительной мощности в двадцать раз меньшей.