* * *

Поразительно, но когда мусульмане остановились перевести дух и подумать о том, что произошло, в их сердцах не было страха. Была только злость на собственную разобщенность и отступление, ставшее ее последствием. И как же такое могло случиться? Как такое произошло? Ведь они нанесли врагу значительно большие потери, чем понесли сами.

Их мужество осталось непоколебленным, но вместе с тем они были расстроены. Их гнев, вызванный разочарованием, нашел выход во взаимных упреках: одно племя обвиняло другое, один клан — другой, горожане обвиняли жителей пустыни. Они возлагали друг на друга ответственность за поражение. «Мы лучше разбираемся в войне, чем вы», — заявляли горожане. «Нет, — отвечали арабы, жившие в пустыне, — это мы лучше разбираемся в ней». Послышались громкие требования: «Давайте разделимся на отряды по племенам. Тогда увидим, кто и как отстоит свою честь».[136 Там же: т. 2, с. 513.]

Халид понимал, что именно пошло не так. Фронт отступников не развалился под бешеным натиском мусульман, как это бывало ранее с другими фронтами. Более того, отступники воспользовались недостатком организации в рядах мусульман и перешли в контрнаступление. Мусульмане утратили равновесие и под натиском контратаки не смогли восстановить его. Дело было не в отсутствии храбрости.

Халид понял, что формирование полков из разноплеменных отрядов было ошибкой, ибо среди арабов все еще были очень сильны клановые чувства. Они служили дополнительной поддержкой мусульманскому рвению, личному мужеству и искусству, какими отличалась мусульманская армия. При троекратном превосходстве врага в живой силе и слепой, фанатичной решимости последователей Мусайлимы нехватка верности племени ослабила единство мусульманских полков. Халид исправил эту ошибку и перегруппировал свое войско. Он построил его так же, как и прежде, оставил прежних командиров, но воины теперь были организованы в отряды по кланам и племенам. Таким образом, теперь каждый сражался не только за Ислам, но и за честь своего клана. Между кланами возникло здоровое чувство соперничества.

Когда реорганизация была завершена, Халид и его старшие командиры прошлись по полкам. Они беседовали с людьми и укрепляли их решимость покарать Мусайлиму за то, что он навлек на них позор. Воины поклялись, что в случае необходимости они будут сражаться зубами.

Халид также отобрал горстку воинов и сформировал из них отряд своих телохранителей. Он намеревался показать своим людям пример, лично бросившись в гущу боя. Телохранители могли очень пригодиться. «Держитесь вплотную за моей спиной», — сказал он этим бойцам.

Таким образом, реорганизованные и выстроенные в четкие ряды, мусульмане вновь выдвинулись на равнину Акраба. Они вернулись, чтобы сражаться не как львы, но как голодные львы!

Между тем Мусайлима-Лжец расставил свое войско в прежнем порядке. Он ожидал второго удара Меча Аллаха, уверенный в том, что снова сумеет заставить мусульман отступить с поля боя.

* * *

По приказу Халида мусульманская армия вновь хлынула вперед с криками Аллаху Акбар и боевым кличем этой битвы: Йа Мухаммад!

Меньшая армия вновь вступила в бой с превосходящими ее по численности силами отступников. Фланги налетели на фланги, а центр — на центр. Командующий правым флангом мусульман, Зайд, сражался против Раджжала, командовавшего левым флангом отступников. Желая спасти ренегата от геенны огненной, Зайд воскликнул: «О Раджжал! Ты отступился от истинной веры. Вернись в нее. Это было бы благороднее и добродетельнее».[137 Ат-Табари: т. 2, с. 511.] Ренегат отказался от этого предложения, и в результате последовавшего за этим яростного поединка Зайд отправил Раджжала в адское пламя.

Мусульмане неистово атаковали по всей линии фронта, и отступникам с трудом удавалось удерживать свои позиции, однако они держались. Их фронт не желал прорываться. Отступники погибали сотнями, начали нарастать и потери мусульман. При численном превосходстве отступников и превосходстве мусульман в боевом искусстве и мужестве силы обеих сторон в конце концов сравнялись. Части двух фронтов, сцепившиеся в смертельной схватке, подавались то вперед, то назад. Пыль клубами вздымалась от топота тысяч ног и тучей висела над головами сражающихся. Сломанные мечи и копья устилали долину и равнину, повсюду на пропитанной кровью земле лежали груды растерзанных и разрубленных тел. Самая чудовищная резня произошла у водостока, по которому человеческая кровь ручьем стекала в долину. В результате этот водосток стали называть Кровавым водостоком, Шу'айб ад-Дам, и он до сих пор известен под этим названием. Однако силы сражавшихся оставались равными, и не было никаких признаков решающего перелома в ходе сражения.

Тогда Халид понял, что при их фанатичной вере в своего лжепророка отступники не сдадутся. Было ясно, что только смерть Мусайлимы сможет подорвать боевой дух неверных. Она стала бы моральным ударом, который быстро обернулся бы их физическим поражением. Однако Мусайлима не участвовал в боевых действиях на переднем крае, как Халид. Его предстояло достать из-под надежной защиты рядов отступников, из- за щита, образованного его верными последователями.

Когда первый неистовый приступ боя исчерпал свои силы, воины остановились перевести дух. Наступило затишье. Затем Халид выступил вперед перед вражеским центром и бросил вызов на единоборство: «Я — сын ал-Валйда! Желает ли кто-нибудь сразиться со мной один на один?» Несколько бойцов вышли вперед из рядов отступников, чтобы принять вызов Халида, и по очереди сразились с ним. Халид, наверное, потратил около минуты, чтобы разделаться с каждым из них. После каждого поединка он цитировал сочиненные экспромтом стихи:

Я — сын многих вождей.

Мой меч остр и ужасен.

Это самая могущественная вещь,

Когда неистово бурлит котел войны.[138 Там же: т. 2, с. 513.]

Халид медленно, но верно приближался к Мусайлиме, убивая одного бойца за другим. В конце концов не осталось никого, кто рискнул бы сразиться с ним один на один. Однако к этому моменту он находился на достаточно близком расстоянии от Мусайлимы, чтобы можно было поговорить с ним, не переходя на крик. Однако Лжец был окружен своими охранниками, и Халид не мог пробиться к нему.

Халид предложил переговоры. Мусайлима согласился. Он осторожно выступил вперед и остановился на недосягаемом для оружия расстоянии от Халида. «Если мы придем к соглашению, какие бы условия ты принял?»[1] — спросил Халид.

Мусайлима склонил голову на бок, словно прислушивался к кому-то невидимому, кто стоял рядом и разговаривал с ним. Таким образом он получал свои «откровения»! Его вид напомнил Халиду слова Святого Пророка, который сказал, что Мусайлима никогда не бывает один, что он всегда слушается шайтана и что когда он слушает его, у него изо рта идет пена. Шайтан запретил Мусайлиме соглашаться на условия, и Лжец повернулся лицом к Халиду и отрицательно покачал головой.

Халид уже принял решение убить Мусайлиму. Переговоры были лишь предлогом для того, чтобы заставить его подойти поближе. Ему надо было действовать быстро, прежде чем Мусайлима успеет скрыться под защиту своих телохранителей. Халид задал еще один вопрос. И снова Мусайлима склонил голову набок, напряженно прислушиваясь к «голосу». В этот момент Халид набросился на него.