Вообще говоря, монетаризм неэффективен в качестве политического инструмента не потому, что он неправильно выбирает рычаги, но потому, что рычаги эти слишком сложно контролировать. Скорость денежного оборота – это зеркало уровня потребительского страха или доверия. Механизм передачи денежного оборота из денежной базы в банковские займы может сломаться из-за недоверия заемщиков. Опасность в том, что ФРС не понимает этих поведенческих ограничений и пытается преодолевать их с помощью пропаганды. Что еще хуже, когда люди понимают, что их обманули, они совсем перестают верить, и даже если им сообщают правду, они принимают ее за ложь. США находятся в опасной близости к этой точке.

Кейнсианство

Джон Мейнард Кейнс умер в 1946 году и так никогда и не увидел ошибок, совершенных под его именем. Он умер всего за год до публикации «Основ экономического анализа» Самуэльсона, которая заложила теоретическую базу для того, что мы сейчас называем экономикой неокейнсианства. Сам Кейнс использовал несколько уравнений в своих трудах, но в основном выполнял анализ в прозе. Только в конце 1940–1950‑х годов появились те модели и графики, которые сейчас ассоциируются с кейнсианством. Именно тогда появились ошибки, никак не связанные с Кейнсом, но ассоциируемые с кейнсианством; вопрос о том, что бы о них сказал сам Кейнс, остается открытым.

Ближе к концу жизни Кейнс предложил ввести новую валюту, которую он назвал «банкор», с ценностью, связанной с товарами, включающими золото. Он, конечно, был ярым критиком золотого стандарта 1920‑х годов, но отчетливо сознавал, что валюта должна быть к чему-то привязана, и поэтому предпочитал всемирный товарный стандарт золотовалютному стандарту (с долларом в качестве резервной валюты), созданному в 1944 году Бреттон-Вудским соглашением.

Наша цель здесь не объяснить досконально суть кейнсианства, но рассмотреть то, что касается валютных войн. Если говорить о монетаризме, то мы обсуждали непостоянство скорости денежного оборота, связанного с выбором покупателей. В контексте кейнсианства мы будем говорить о знаменитом «мультипликаторе» – множителе.

Кейнсианская теория множителей стоит на предположении, что доллар государственных расходов из дефицита может производить в общем объеме производства более чем на один доллар – когда принимаются во внимание все вторичные эффекты. Множитель – это йети экономики: многие утверждают, что он существует, но почти никто его не видел. Основа кейнсианской социальной политики называется совокупным спросом, или общим итогом всех трат и вкладов во внутренней экономике. Например, если рабочего уволили, он не только теряет доход, но и перестает тратить, так что многие другие люди тоже теряют доход. Потерянный доход и потерянные траты вызывают уменьшение совокупного спроса, создавая порочный круг – работодатели увольняют служащих, которые в итоге перестают тратить деньги, и так далее. Кейнсианская теория говорит о том, что правительство может включиться в работу и тратить деньги, которые частные лица не могут (или не будут) тратить, таким образом увеличивая совокупный спрос. Правительственные расходы могут помочь экономическому росту.

Проблема с этой теорией заключается в том, что правительство не зарабатывает собственных денег. Правительства должны печатать деньги, собирать их в форме налогов или заимствовать у своих граждан либо из-за границы. Печатание денег вызывает номинальный рост спроса, но может вызвать и инфляцию, так что реальный рост не меняется.

Налоги и займы могут помочь государству тратить больше, но это значит, что у народа, отдавшего налог и потратившегося на гособлигации, будет меньше денег, чтобы тратить или инвестировать, так что непонятно, как именно повысится совокупный спрос. Именно тут нужен множитель. Идея множителя заключается в том, что один доллар государственных расходов будет провоцировать новые траты, и результатом станет больше чем один доллар, и это – еще один плюс в пользу того, чтобы забрать этот доллар из частного сектора.

Во сколько раз можно увеличить доллар правительственных расходов? Иначе говоря, каков множитель? В известном исследовании, написанном незадолго до президентства Обамы, двое советников Обамы, Кристина Ромер и Джаред Бернстайн, рассматривали множитель в связи с предложенной стимулирующей программой 2009 года[49]. Ромер и Бернстайн предлагали множитель в 1,54, учитывая, что новые траты все увеличивались. Это значит, что за каждыми $100 млрд в программе расходов Обамы ожидался результат в $154 млрд. Когда результатом программы стали $787 млрд, превышающий результат этой стимулирующей программы составил $425 млрд. Целью такой стимуляции было смягчить эффект депрессии, начавшейся в конце 2007 года, и сохранить рабочие места.

Администрация Обамы вывела дефициты фискального года к $1,4 трлн в 2009 году и $1,2 трлн в 2010‑м. Администрация предполагала, что дефицит в 2011 году составит $1,6 трлн, а в 2012‑м – $1,1 трлн – ошеломляющая сумма в $5,4 трлн всего за четыре года. Чтобы объяснить эту стимулирующую программу, надо было показать, что все было бы хуже без трат. Доказательство кейнсианского множителя должно было быть абсолютно несомненным.

И это доказательство не замедлило появиться. Через месяц после появления исследования Ромер и Бернстайна было проведено еще одно исследование той же программы – Джоном Тэйлором и Джоном Коганом из Стэнфордского университета[50]. Центральным местом в результатах, показанных Тэйлором и Коганом, было то, что все множители меньше единицы. А это значит, что с каждым долларом бюджетного «стимулирования» количество товаров, производимых в частном секторе, уменьшается. Тэйлор и Коган использовали более современную модель множителя, которая получила широкое признание среди экономистов и использовала более реальные модели. Исследование Тэйлора и Когана показало, что сначала множитель был равен 0,96, к концу 2009 года упал до 0,67, а к концу 2010‑го – до 0,48. Также оно показало, что к 2011 году с каждым потраченным долларом доход частного сектора упадет почти на 60 центов. Стимулирующая программа Обамы чуть не уничтожила частный сектор и сильно затронула способность создавать рабочие места.

Исследование Тэйлора и Когана не впервые приводит к выводу, что кейнсианские множители на самом деле меньше единицы, а программы стимулирования уничтожают производство в частном секторе. Джон Тэйлор приходил к аналогичным выводам в отдельном исследовании еще в 1993 году. В некоторых работах об этом же говорили Майкл Вудфорд из Колумбийского университета, Роберт Барро из Гарварда и Майкл Камхоф из Стэнфорда[51]. Обзор экономической литературы показывает, что методы, использованные Ромер и Бернстайном, не соответствовали большинству экономических трудов, и поддерживать подобные методы можно только по идеологическим причинам.

Теория Кейнса о том, что правительство может стимулировать совокупный спрос, требует ограниченных условий, делая это скорее частной теорией, чем приложимой ко всему. Стимулирующие программы лучше работают в краткие сроки. Они лучше работают во время кризиса ликвидности, чем во время кризиса платежеспособности, и лучше в условиях мягкого кризиса, чем серьезного. Также эти программы хороши для экономики, которая вошла в состояние кризиса с маленьким уровнем долга. В плодотворной, но все еще недооцененной эконометрической работе профессора Карла Ф. Крайста, написанной аж в 1960 году, содержится предположение, что оба инструмента – и кейнсианство, и монетаризм – работают с наибольшей силой в странах, стартующих со сбалансированным бюджетом. Крайст был первым человеком, сказавшим о «сдержанности государственного бюджета» – концепте, который сегодня забыт. Он писал: «Результаты показывают, что оба радикальных течения – и адвокаты монетаризма, и адвокаты фискальной политики – не правы; фискальные инструменты влияют на эффект изменений на бирже, а операции на свободном рынке влияют на изменения в государственных расходах и налогах». Крайст говорил, что влияние кейнсианской стимуляции не может появиться при наличии дефицита[52].