Л. Треппера спрашивали, знает ли он Рихарда Зорге. Он ответил, что нет, ничего о таком не знает и впервые слышит это имя.

Лишь спустя многие годы Л. Треппер узнал, что легендарный советский разведчик Рихард Зорге был арестован японцами в октябре 1941 года и после трёх лет следствия, 7 ноября 1944 года — в день 27-й годовщины Великого Октября, — казнен. Перед тем как ступить на эшафот, он громко крикнул свои прощальные слова: «Да здравствует Красная Армия, да здравствует Советский Союз!»

Карл Гиринг спросил арестованного, знает ли он обер-лейтенанта Харро Шульце-Бойзена, и тот опять ответил отрицательно.

Арестованные гестапо в августе — сентябре 1942 года Харро Шульце-Бойзен и его товарищи проходили последние круги фашистского ада в казематах гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Руководители немецкой группы и их товарищи были казнены в берлинской тюрьме Плётцензее в 1942–1943 годах.

Первый допрос Л. Треппера продолжался допоздна. На следующий день, в 11.00, они встретились снова — важные чины нацистской контрразведки и Л. Треппер.

Говорил берлинский гость, Генрих Мюллер.

— Мы — две враждующие стороны, — сказал он. — Но война никому не нужна. Вы, вероятно, коммунист, и воображаете, что мы хотим уничтожить всю Россию. Вы можете нам не поверить, но у нас есть силы, которые стремятся к миру… Если бы вы приехали в Берлин, вы бы принесли большую пользу, в том числе и Советскому Союзу.

Л. Треппер прекрасно понимал, в какую сторону шеф гестапо ведёт этот разговор.

— Всё, что вы будете делать, — это ваше дело. Скажу только одно — каждый час, каждый день моего ареста разбивает все ваши планы. Знайте, что в ближайшее время об этом будут осведомлены мои товарищи, — ответил Леопольд Треппер.

Так проходили эти допросы. В течение нескольких дней в них участвовали гости из Берлина, а затем допросы вел шеф зондеркоманды Карл Гиринг.

Гестаповец показывал Л. Трепперу перехваченные и расшифрованные радиограммы, объяснял, что они уже давно ведут успешную игру с советским Центром, и в подтверждение предъявил шифровки с благодарностями из Москвы «Паскалю» и «Кенту» — за хорошую работу.

Предположения Треппера о затянувшейся игре подтвердились. Захваченные гитлеровцами разведчики-антифашисты должны были подтвердить Центру, что все идёт к заключению сепаратного мира с англичанами и американцами, чтобы повернуть этот совместный фронт против Советского Союза.

Все эти события проходили в самый разгар гигантского сражения у берегов Матушки-Волги, у стен Сталинграда, и назревавшая военная катастрофа отрезвляюще действовала на более умных и дальновидных политиков, деятелей разных служб Третьего рейха. Так, во время одного разговора ему было сказано, что в Германии имеются люди из окружения Гиммлера, Бормана, Канариса, Мюллера и др., которые не желают сепаратного мира с западными странами, но хотят заключить такой мир с Советским Союзом.

На данном этапе главным для врага было завоевать доверие Москвы, с тем чтобы потом осуществить свой коварный замысел и нанести решающий удар. Это был заговор крупного масштаба — захватить советскую разведывательную сеть и использовать её против Советского Союза. И им дирижировали опытные гитлеровские боссы.

В декабре 1942 года Гиммлер отослал Мюллеру письмо следующего содержания: «Фюрер дал своё согласие передавать в Москву, используя радиоигру, необходимую согласованную с Министерством иностранных дел и ОКВ информацию, если даже она объективно соответствует действительности».

В декабре 1942 года гестаповцы арестовали «Андре» (Лео Гроссфогеля). Его схватили в роддоме, куда он пришёл повидать свою жену.

«Держался он исключительно стойко… — вспоминал Л. Треппер. — Гроссфогеля подвергли страшнейшим пыткам. Сделали очную ставку с ним и его женой. Его предупредили: “Либо ты раскроешь, что Отто переправлял через ЦК ФКП, или на твоих глазах мы расстреляем жену и ребёнка, потом тебя”. С потрясающим спокойствием, которого гестаповцы не могли понять, он ответил: “Начинайте, я ничего не знаю…”»

С конца 1942 года деятельностью зондеркоманды руководил ярый нацист Хейнрих Райзер, в прошлом опытный сотрудник СД, руководитель гестапо по борьбе с коммунизмом. «Этот человек, — рассказывал Л. Треппер, — был единственным из всех, имевшим нюх контрразведчика, и Райзер был единственным, кто постоянно доказывал в Берлине, что Гран шеф ведёт свою игру, что его невозможно купить, он знает, что делает, ему верить нельзя». В 1943 году Райзер был освобожден от занимаемой должности.

20 лет спустя после окончания Второй мировой войны, в беседе с французским публицистом Ж. Перро, собиравшим материалы для своей книги «Красная капелла», X. Райзер откровенно заявил:

«Если вы станете верить тому, что написано в исторических документах гестапо, вы никогда ничего не разберёте… Вы должны знать, что каждый из нас, по своей линии, все, кто был из СС или абвера, каждый доносил в Берлин то, что он хотел, и то, что считал нужным. Треппера обвиняют в арестах его людей?! Но эти аресты я проводил. Я арестовал Каца…»

И он рассказал, при каких обстоятельствах это было сделано. Он же арестовал Лео Гроссфогеля, Василия и Анну Максимович.

«Треппер никого не выдал по простой причине, — говорил бывший нацист. — У нас было критическое положение, мы были должны вести Большую игру, мы знали, что Треппер имеет единственную возможность поддерживать радиосвязь через Компартию Франции. Мы знали, что если не привлечем его к Большой игре, то она у нас провалится. Поэтому было бы абсурдом предъявлять ему какие бы то ни было требования в отношении людей. С самого начала он сказал: “Я полицейским пшиком не являюсь”. И нам это не нужно было».

Радиоигра, затеянная нацистами с Москвой, началась ещё летом 1942 года после ареста Иоганна Венцеля в Берлине. Затем к ней подключили других захваченных полицией «музыкантов». Контроль за игрой вели отдел ІУА немецкой контрразведки и абвер.

В. Шелленберг в своей книге «Мемуары» рассказывает: «Тем временем гестапо всё дальше забрасывало свой невод. Число арестованных настолько возросло, что мы были вынуждены организовать собственный отдел: “Разведывательный отдел Красная капелла”. Ни в одной из областей разведывательной деятельности не шла такая ожесточенная борьба, как эта, которую мы вели с Советами на всей территории Европы.

Когда однажды в Марселе был обнаружен новый передатчик, радиоразведка доложила, что новая станция заменила брюссельскую, ликвидированную нами. Одновременно разведка, проводя крупную розыскную операцию в Париже, натолкнулась на круг лиц, сообщивших нам некоторые сведения о Кенте, благодаря чему мы смогли опознать этого агента Он разъезжал под разными псевдонимами, имея при себе южноамериканский паспорт. Охота длилась четыре месяца, наконец, нам удалось напасть на след Кента в Марселе. Роковой для него оказалась связь с одной венгеркой. У них была маленькая дочь, и Кент всем своим существом был привязан к этой женщине и ребёнку. Установив местонахождения квартиры женщины, мы могли с уверенностью рассчитывать на то, что он появится там рано или поздно. Нам не пришлось долго ждать — Кент вскоре появился и был арестован. Так как он готов был пожертвовать веем ради женщины и ребенка, он предоставил себя в наше распоряжение. Теперь мы могли перевербовать главного ра-диета Красной капеллы и впервые выйти на связь с Центром в Москве. Несколько месяцев подряд нам удавалось сообщать русской разведке важную дезинформацию, в результате чего противник был введен в заблуждение. Над составлением дезинформирующих сведений работала созданная и руководимая Мюллером специальная группа, с которой мне, однако, с конца 1943 года пришлось бороться всеми средствами».