Весь город лежал в бурых и хромированных тенях. Смог и автомобили; их постоянное сочетание только и делает существование Лос-Анджелеса возможным, делая невозможным существование в нем. Контора Бреддока, Эшер и Шапиро располагалась в так называемой Восточной башне — в одном из первых небоскребов, которым удалось превзойти высотой гранитный фаллос Сити-холла.

В Лос-Анджелесе у меня мурашки по спине бегают. Большая часть его хваленых достопримечательностей, от Першинг-сквера до Билтмора, представляют собой лишь оазисы в окружающей пустыне, где даже дома ухитряются выглядеть небритыми. Разумеется, и в Чикаго, не говоря уж о Нью-Йорке, полно омерзительных городских пейзажей, но там, по меньшей мере, есть куда ступить нормальному человеку.

Пока я дожидался зеленого света на перекрестке Третьей и Бродвея, мне на глаза попалась нервозная молодая женщина, возможно, секретарша, в соседней машине. Каждый из нас был запечатан в свою транзитную капсулу (с закрытыми окнами и дверьми) и пытался избежать зрительного контакта, бессмысленно глазея на фрукты и полуфабрикаты, которыми торговали на углу.

Часть непотребства, присущего здешним местам, пробилась и в контору Лоррен через защитную оболочку ее безупречного вкуса. Собственно говоря, проходя от охранника к консьержке, я почувствовал себя в очередной раз обесчещенным. Ко мне повернулись все головы, по рядам присутствующих пробежал шепоток. Меня опознали. А вот и он, мистер Эшер, фигура из акварельной мифологии. Рогоносец, ставший таковым в ходе знаменитой интрижки между Лоррен и Филом Шапиро.

И вдобавок ко всему я с ним столкнулся. Мы буквально налетели друг на друга у самых дверей в кабинет Лоррен: он выходил оттуда, я входил. С засученными рукавами, с какой-то писаниной в руках, Фил по-прежнему выглядел сыном местечкового раввина, отправленного, а вернее, внедренного, как агент, работающий под прикрытием, во враждебное царство гоев.

— Ага.

И взгляд у него сразу стал, как у нашкодившего барана.

— Привет, Фил.

Так мы полностью исчерпали возможность светской беседы, тем более, что секретарша Лоррен, находившаяся тут же, уже навострила уши. Мне стало тошно. Вопреки всему происшедшему, он мне по-прежнему нравился.

Выходя, он оставил дверь в кабинет открытой. Оттуда донесся голос Лоррен:

— Алан, это ты?

Это сразу же положило конец немой сцене. Кое-что никогда не меняется. Фил, обойдя меня, пошел прочь не оглядываясь.

Розалинда Рассел всегда была любимой кинозвездой Лоррен. Лоррен никогда не повторяла нарядов, в каких кинодива появлялась в своих картинах, но в остальном сумела воплотить свою фантазию в жизнь: ряды телефонов на столе, какая-то дрянь, устройство и предназначение которой было мне неведомо, и все в таком же роде. Она привстала из-за стола, чмокнула меня в щеку.

— Дорогой, ты выглядишь просто замечательно! Я так расстроилась, проведав тебя в больнице…

— Ты тоже прекрасно выглядишь. Весьма… процветающе. Хотя Фил показался мне малость усталым. Как вы друг с дружкой ладите?

Лоррен щелкнула застежкой сумочки.

— Давай, дорогой, поговорим о чем-нибудь другом. Хорошо бы только убраться отсюда, чтобы не трезвонили чертовы телефоны. — Она повела меня на выход. — Я заказала столик в гонконгском кабачке.

— Ты знаешь, как меня ублажить.

И, произнеся это, я бегло подумал о том, откуда ей известен мой вкус. Ведь пока мы жили с Лоррен, я еще не был любителем китайской кухни.

На ее «Кагуаре» мы поехали в чайна-таун; право вести и машину, и беседу я препоручил своей бывшей жене. Фирма и впрямь процветает, и нет ли у меня, кстати, на примете хорошего садовника: вокруг ее дома (некогда нашего) появилось слишком много сорняков. Я добросовестно принимал каждую посланную мне подачу, но не объяснял причин собственного «внезапного появления» до тех пор, пока мы не уселись за столик в главном обеденном зале с его раздвижными ширмами и кроваво-красными драконами.

— Лоррен, — начал я, отхлебывая чай из расписной чашки. — Нам следовало бы поступить так раньше. Не надо было ждать столько времени… ну, ты понимаешь… после смерти Элио.

Она кивнула, одновременно нахмурившись, ее по каким-то личным причинам раздражало, что она была вынуждена со мной согласиться.

— Мне хотелось прибыть на похороны. Я прислала цветы, но этого, конечно, недостаточно.

— Но, может быть, ты окажешься в состоянии помочь сейчас.

Она искоса посмотрела на меня, словно фокусируя кадр.

— А ты ведь и впрямь серьезно увяз во всей этой истории, не так ли? Когда я впервые увидела тебя на экране в выпуске новостей, все было просто нереальным. Но и во плоти, Алан, это более чем впечатляюще. Можно сказать, будоражаще.

Официант подал кисло-сладкую похлебку. Я дождался его ухода.

— Устроить забег наперегонки мы сумеем и в другой раз. А сейчас мы не на Олимпиаде. И золотая медаль тебе не светит.

Лоррен покраснела и, кажется, действительно почувствовала себя задетой. В ответ я холодно улыбнулся. Она мучительно постаралась не рассмеяться, от напряжения у нее заходило ходуном все лицо, наконец она не выдержала.

— Черт тебя побери, Алан! Ты всегда был чересчур хорош для меня. И та же проблема сейчас с Филом. Вечно он смотрит на меня маленькими мокрыми глазками и пьет мою кровь.

Честно говоря, я вообще удивлен, что от Фила Шапиро еще что-то осталось. Но свою точку зрения предпочел держать при себе.

Настала пора для основной перемены. Нам подали мясо по рецепту Кунг Пао, запивать его следовало особым пивом.

— Итак, ты увидела меня по телевизору. — Я передал ей соусник. — А Джилл и Теда ты тоже увидела?

Она кивнула.

— И я навестила его в больнице.

— Ах вот как? — Мне следовало бы знать об этом, но, с другой стороны, Джилл мне ничего не сказала. — Тед собирается жениться. Он тебе об этом говорил?

— Более того. Как раз когда я была в палате, появилась его невеста. Показалась мне довольно привлекательной. Хотя и чересчур настороженной во всем, что касается Теда.

— Это семейная черта. — Я подлил нам чаю. — Я, знаешь ли, последний, кто видел ее отца в живых. — Возможно, китайский ресторан был не самым подходящим местом для такого разговора. — Мне кажется, Джулиану хотелось поведать о чем-то большем, но он не смог. Или не успел. Кое-что из рассказанного им об Элио звучит и вовсе бессмысленно.

Я рассказал ей о ранчо в Колорадо. Она задумчиво прожевала еду.

— Имя нынешнего владельца Мэй? Это имя или фамилия?

— Фамилия. А больше мне ничего не известно.

Лоррен состроила гримаску.

— Странно это звучит, я хочу сказать, в связи с Элио. Но, может быть, в конце концов у него проснулся вкус к предпринимательству. Хотя об этом бы стало известно. А в чем смысл сделки?