Лена снова встала, но уже приятель Кирилла толкнул её к спинке дивана, развёл руки, приблизил пьяные глаза к её лицу…

– Значит, ты ничья!

– А значит, наша! – подтвердил другой приятель и, грубо оттолкнув Кирилла, сел с другой стороны.

– Ребята, вы что! – Кирилл явно не ожидал такого.

– А ты заткнись! Не смог удержать такую девку!

– Ребята, я всё-равно… люблю её… – настаивал Кирилл…

– И мы её любим! Так и быть, поделимся по-братски!

Самый наглый стал задирать юбку, расстёгивать кофту на груди Лены…

Кирилл опустил голову на стол, застонал… Однако Лена успела выхватить из сумочки газовый пистолет, полоснула им по лицам друзей, и выскочила вон из «нехорошей» квартиры, в которой перемешались рёв, мат, и пьяные слёзы Кирилла…

Лев Трофимович нашёл почти «сладкую» парочку, которая в состоянии тревоги ещё острее чувствовала любовь, так неожиданно свалившуюся на обоих, похоже, с самих небес…

Они гуляли по парку без охраны, словно бросая вызов всей нечистой силе.

Появление Льва Трофимовича для Хабита было сюрпризом, весьма для него любопытным: вчерашний противник приехал предупредить его об опасности.

– Откуда ты решил, что они найдут нас? – спросил Хабит.

– Вы не первые, кто здесь скрывается. Уж если я догадался, то для них это не проблема. Боюсь, нагрянут сегодня же вечером. В темноте им сподручнее…

– …делать тёмные дела! – добавила Маргарита.

Лев Трофимович, глядя на Маргариту, на то, как спокойно она слушала эти новости, как реагировала на них, – понял, чем взяла она Хабита. Они стоили друг друга как личности, как характеры, это было видно. И тревожно за судьбу этой смелой, красивой женщины.

– Спасибо, что нашёл и предупредил, – сказал Хабит. – А сейчас пойдём в номер, мне надо тебе дать кое какие координаты, пока не поздно. Иначе долго будете распутывать хитросплетения коррупции в городе. Об одном прошу – не усердствуйте в наказании, большинство из этих людей поддались на обман из-за нищенского существования. Кого-то просто припугнули… Многие были в растерянности после политических передряг…

Мужчины ушли, а Маргарита долго ещё бродила по парку, чувствуя себя абсолютно счастливой и не скрывавшей этого…

А мужчинам надо было прояснить – каждому своё.

– Так вас не арестовали? – всё-таки спросил Лев Трофимович, когда они вошли в номер.

– Как видишь. Я понимаю, тебе странно это. Но на это раз – никого не покупал, не запугивал – в том ещё смысле этих слов. Сам отдал – и дачу, и кое-что ещё, что городу необходимо, как воздух.

– Откуда такие перемены?

– Понимаешь, как-то вдруг многое переплелось – и встреча с Маргаритой, которую, не скрою, полюбил по-настоящему, и недавний визит в церковь (я ведь наполовину русский)…

– Не зря говорят: в гости к Богу не бывает опозданий, – подтвердил Лев Трофимович.

– … а главное – надоело жить в постоянном напряжении, быть врагом чуть не всего города… Захотелось человеческого простого счастья… Можешь не верить, но это так. И знаешь, что вспомнилось? Не помню, где читал: «Богатый – не тот, у кого много денег, а тот, у кого мало потребностей». Такие вот дела… Если останусь в живых, поработаю на город. Если останусь…

Лев Трофимович всё ещё не верил ушам и глазам своим: таких превращений от Хабита никто и никогда не мог ждать. «Вот что делает любовь! – подумал он. – Хотя и не только»…

Хабит открыл ящик стола, подал папку гостю.

– Вот тут основные, что называется, пароли и явки. Ещё раз прошу – не срывайте на этих людях злость, не приписывайте им моей вины… Пока там, наверху, не расчухали всего, надо быстро все эти офисы и предприятия взять в свои руки, – конечно, законно. У тебя подход к людям есть, тебе поверят. И «Кардиналу» я уже говорил о тебе.

Хабит подошёл к окну, заглянул за штору, вернулся.

– Руку мне подашь – после всего?

– Не знаю пока, – ответил Лев Трофимович, не вставая со стула.

– Правильно. Держи характер. И всё-таки я хочу… попросить у тебя прощения… и за то, что ранен был…

Лев Трофимович встал, шагнул навстречу Хабиту, глядя прямо в глаза:

– А у остальных когда будешь просить прощения? У всех, кого обманул, кого ограбил?

Хабит, не пряча глаз, спокойно отошёл.

– Я тебя понимаю. Но, если ты простишь, мне как-то легче будет. А перед остальными – будет время, повинюсь. Веришь?

Лев Трофимович подал руку: – Верю.

В комнату почти неслышно вошёл «Кардинал».

– Хорошо, что обоих застал. Я вижу, ничего объяснять не потребуется.

– Да вы садитесь, Пётр Петрович! – пригласил Лев Трофимович. – Поговорим…

«Кардинал» присел на стул.

– Говорить уже некогда. Внизу, у служебного входа стоит «Скорая помощь». Маргарита уже там, ждёт вас обоих.

Хабит резко повернулся.

– Я не поеду. Встречу их здесь… Вообще, не привык бегать.

– Мне спорить некогда, – твёрдо поставил точку «Кардинал». – «Гостей» встретят профессионалы. А вы, Хабит, нужны городу живым. Кстати, и Маргарите тоже… Лев Трофимович, вам повторять не надо?

Все встали и быстро покинули номер.

«Скорая помощь» выехала за ворота на глазах прибывших «бойцов» мэра и начальника милиции. За густыми елями парка «пригрелся» автомобиль Григория Львовича, который командовал операцией. По-одному из-за кустов кустарника к корпусу санатория перебежками продвигались «бойцы» – с единственным заданием – уничтожить известного всем и ненавистного многими Хабита. И потому были уверены в праведности своих действий. К тому же приказы начальства в милиции редко обсуждаются.

Однако штурма санатория не произошло. В то время, как из машины Григорий Львович звонил мэру, чтобы спросить, что делать с Маргаритой, из темноты прямо перед ним выросла фигура «Кардинала», дверцы машины распахнулись и руки начальника милиции оказались в наручниках. В то же время из окна первого этажа санатория раздался зычный голос, извещающий о том, что начальник милиции арестован и операция отменяется, тем боле, что Хабита здесь давно нет. Власть города предлагала добровольно сложить оружие – во избежание серьёзных осложнений…

И спустя полчаса на своей квартире был арестован мэр города, которому тут же предъявили свежую запись переговоров с начальником милиции.

Так шумно и весело никогда не было в квартире Олега Петровича. Бедный Бим был вытеснен аж в прихожую и от обиды чуть не плакал – по-собачьи, конечно. «Ну, ладно, Изольда эта, всё летает мимо, но Иван-то Петрович! Мог бы и обо мне вспомнить… Нет, нелегка собачья жизнь!»