Роль массмедиа на фондовом рынке состоит не в выполнении функции удобного инструмента для инвесторов, реагирующих непосредственно на значимые новости экономики, как многие полагают. СМИ активно формируют общественное мнение и категории мышления, а также создают среду, в которой разыгрываются события на спекулятивном рынке, наблюдаемые нами.

Примеры, приведенные в этой главе, иллюстрируют, каким образом СМИ выполняют функцию основного вдохновителя изменений на спекулятивном рынке, стараясь сделать новости интересными для своей аудитории. Порой они стремятся повысить интерес аудитории, связывая новость с изменениями курсов, о которых людям уже известно, при этом делая акцент на этих изменениях и привлекая к ним повышенное внимание. Либо они могут напомнить аудитории о событиях, произошедших на рынке ранее, или о возможных торговых стратегиях других инвесторов. Таким образом СМИ провоцируют сильнейшую обратную связь от прошлых изменений курсов к дальнейшим изменениям; они также создают целую цепь событий, которую мы назвали общественным резонансом. Это не означает, что массмедиа – единая сила, вбрасывающая новые идеи в абсолютно пассивную аудиторию. СМИ представляют собой канал массовой коммуникации, цель которого – интерпретировать события в рамках конкретной поп-культуры, но у этой поп-культуры есть своя внутренняя логика и свои процессы. Мы переходим к рассмотрению некоторых основных идей, бытующих в нашей культуре, изменение которых на протяжении времени связано с изменяющейся ситуацией на спекулятивных рынках.

Рост спекулятивного рынка часто связывали с широко бытующим мнением, что его будущее является более очевидным и определенным, чем его прошлое. Время от времени в описании его будущего проскальзывало такое выражение, как «новая эра».

Безусловно, в том, что мир вступал в новую эру, есть доля истины. Общий тренд на протяжении прошлого века заключался в повышении жизненных стандартов и снижении экономических рисков для граждан. По многим параметрам постепенно наступала новая, более совершенная эра. Характерная особенность распространенного нового экономического мышления заключается в том, что оно не последовательно, а довольно дискретно.

В отличие от беспорядочных ссылок на «новую эру» в массовой культуре, экономисты и другие влиятельные эксперты, несколько раз провозглашавшие в мировой истории наступление новой эры, как правило, были осторожны в выборе слов. Чаще всего они почти уверены в устойчивости тех или иных долгосрочных трендов.

Экономисты иногда могут что-то и упустить, поскольку слишком зацикливаются на цифрах и не видят последних изменений технологического или институционального плана, которые многие рассматривают как знаки «новой эры». Но чаще что-то ускользает от взора общественности, которая бурно реагирует на нечто новое, становящееся вдруг популярным, забывая о примерах подобных историй, много раз случавшихся прежде.

Например, в появлении Интернета в середине 1990-х многие обыватели увидели кардинальные перемены, которые должны были повысить эффективность экономики, поскольку Всемирная сеть имеет особое значение как с точки зрения коммуникаций, так и с точки зрения дистрибуции. Но если мы хотим убедиться в том, что Интернет – это система коммуникаций и дистрибуции, более способная ускорить экономический рост, чем что-либо ранее, то нам следует сравнить его с аналогами в прошлом – почтой, железной дорогой, телеграфом, телефоном, автомобилем, самолетом, радио и строительством автострад. Все эти изобретения оказали в свое время значительное влияние на экономику, выводя ее на новый уровень. Трудно утверждать, что Интернет сегодня способствует росту экономики активнее, чем все перечисленные изобретения в прошлом, и нет никаких причин ожидать более быстрого роста, чем это было до него. Но в общем и целом люди не делают подобных сравнений.

Очень трудно проследить, как теория о наступлении «новой эры» (или любая другая популярная экономическая теория) повлияла на общество в разное время. Например, трудно проследить эволюцию идей с помощью опросов, потому что никому в голову не придет спрашивать людей об определенных идеях после того, как о них уже столько сказали.

Мы можем взять компьютерные базы, посмотреть статистику публикаций и выяснить динамику частоты использования некоторых экономических терминов, но подобные исследования дают весьма приблизительные результаты, поскольку теряются многие нюансы, связанные с их использованием. Когда я пытался узнать, как часто применялась фраза «новая эра» в годы перед пиком фондового рынка 2000 г., то обнаружил, что данный термин использовался в таком многообразии контекстов, что исследовать его отдельно не имело смысла. С другой стороны, с помощью базы Lexis-Nexis я выяснил, что в английском языке термин «новая экономика» вошел в обиход только после появления центральной статьи июльского номера Business Week в 1997 г., в которой он приписывался Алану Гринспену, что стало очередной сомнительной поворотной точкой в его идеях с момента его речи об иррациональном оптимизме, прозвучавшей несколькими месяцами ранее{146}. Термин «новая экономика» активно использовался до самого пика фондового рынка в 2000 г. (Ассоциация термина с одной из влиятельных фигур представляет собой еще один наглядный пример того, как отдельные личности или события в медиапространстве могут изменить общественное мышление.)

Но еще до статьи в Business Week термин «новая эра» в данном контексте прозвучал в паре статей в Boston Globe в июне 1997 г. – «тезисы новой эры», «теоретики новой эры», «новая экономическая школа», а Ральф Акампора, директор департамента технического анализа в Prudential Securities, был назван в числе представителей указанной школы. В августе 1997 г. Пол Кругман в своей нашумевшей статье, опубликованной на страницах Harvard Business Review, раскритиковал вновь появившуюся теорию новой экономики, что, конечно же, добавило термину популярности{147}. Мои исследования также показали, что до 1997 г. (были изучены статьи за десять лет) термин «новая эра» изредка использовали для обозначения оптимистичных экономических перспектив, но, по всей видимости, особого хождения он не имел.

Любопытно, что истории о «новой эре» стали появляться в районе 1997 г., что примерно совпадает с началом бума на рынке недвижимости в Соединенных Штатах и других странах. В Бостоне, Лос-Анджелесе, Париже и Сиднее бум резко начался примерно в 1997 г. (это видно на рис. 2.3), в Лондоне же рост цен на недвижимость начался еще раньше – за год с лишним до этого.

Термин «новая эра» при описании экономики приобрел особую популярность после того, как фондовый рынок набрал хороший темп роста в 1990-е гг., что не могло никого оставить равнодушным, а все истории о «новой эре» сводились к рынку ценных бумаг{148}. И провозгласили начало «новой эры» не экономисты, взглянув на данные национального дохода страны или проанализировав другую информацию, отражающую реальную экономическую ситуацию. Теория «новой эры» появилась главным образом как некая интерпретация бума на фондовом рынке. И это не удивительно. Бум на рынке ценных бумаг – событие знаменательное, требующее соответствующей оценки. В свою очередь, если темпы роста ВВП, скажем, увеличились с 2 до 3 %, то это, возможно, обрадует экономистов, но не общественность. Это что-то из разряда иллюзорного и экзотерического, и подобная информация просто не может противостоять тому потоку «кричащих» новостей, которые каждый день обрушиваются на головы обычных граждан.