– «Немного испугаешься» – ради этого ты подговорила каких-то амбалов напасть на меня возле подъезда? – недовольно осведомилась я.

– Нет. Я лишь написала тебе пару записок и подбросила карту. Амбалов я не посылала.

– А кто же? Твой папочка?

– Это еще предстоит выяснить, – ответила Мария, но видно было, что спокойствие дается ей тяжело. – Увы, ты не приняла мои «угрозы» всерьез и поехала в Испанию. Тогда я стала действовать более грубо и откровенно: написала тебе два коротких письма.

Помню, помню… Значит, о том, что мой отец мне неродной, я узнала от Марии.

– Пришлось взломать твой ящик с тем, чтобы быть в курсе вашей переписки с отцом. К сожалению, Коля, который этим занимался, немного напортачил и удалил все твои архивы… Прости. Но таким образом мы узнали о твоем возращении и тоже отправились в аэропорт…

– Твой отец вас опередил.

– Увы. Но мы все равно не дали ему сделать ужасное.

– Приехали! – объявил до этого молчавший Коля.

Когда мы с Марией выходили из машины, я спросила у нее, что она увидела в тот день на фабрике, когда ей стало плохо.

– Черного человека, – нехотя отозвалась она. – В плаще и капюшоне.

* * *

Он был похож на доброго сеньора из моих снов – седовласый пожилой человек с мягкой улыбкой и глазами цвета перезрелой сливы.

– Анна, – заключил он меня в объятия, оказавшиеся неожиданно крепкими. – Анна и…

Дедушка перевел взгляд на вторую внучку:

– …Мария. Какое счастье! У меня две внучки. И их зовут как мою мать. Анна, Мария – с вами будто вернулась на землю моя мама.

Октябрь, Москва

Каждая мыльная опера по закону жанра должна заканчиваться хеппи-эндом. Желательно свадьбой или подготовкой к ней. Моя история, которую я, иронизируя, так и называла – «мексиканскими страстями» (неважно, что действие происходило не в Мексике), не стала исключением. Перед тем как пустить финальные титры, я тоже скажу, что готовлюсь к свадьбе. Правда, не к своей, а Арининой. Но это же ведь неважно, чей счастливый поцелуй покажут в последнем кадре? Главное, что нормы романтической истории выдержаны.

Зря я смеялась над подругой и подтрунивала над ее «блондинкиной» теорией поиска идеального мужа, основываясь на кошачьей интуиции. Именно так, прислушавшись к мнению моей кошки, Арина и нашла любимого человека, к свадьбе с которым и готовилась сейчас. Моя Дуся, настороженно относящаяся к человеческим особям мужского пола, свернулась, помнится, уютным клубком на коленях экстрасенса Савелия в его первый визит в мою квартиру. Позже Арина призналась, что Савелий зашел к ней как-то домой по какому-то незначительному поводу, и Дуся, жившая в то время у моей подруги, весь вечер просидела на руках у молодого человека, мурлыкала, делясь с ним какими-то секретами, и потом улеглась спать на том стуле, на котором сидел Савелий. Арина приняла это за знак судьбы и… обратила на Савелия внимание. Правда, никаких особых усилий для завоевания его сердца ей не пришлось прилагать, потому что, оказывается, моя подруга уже давно нравилась молодому человеку, только он по природной скромности не знал, как ей об этом сказать.

Вот так Дуся стала почетной «свахой».

У меня тоже все хорошо. Нормально. Спокойно. Вернувшись из поездки, я сделала ремонт. Все те силы, которые я могла бы потратить на бесполезную рефлексию, я вложила в обустройство жилья и выиграла. Во-первых, мою квартиру теперь не узнать, настолько она стала уютной. Во-вторых, я перестала грустить. Будто, выметая строительный мусор, я вымела «грязь» и из своей души – печаль, обиду, сожаление. Я решила, что сохраню воспоминание о тех счастливых двух днях, что провела с Раулем, но не буду делать из них культа. Спрячу, как убирают в фотоальбом привезенные из отпуска снимки с тем, чтобы иногда, пролистывая его, находить эти кадры и с улыбкой говорить: «Ах, было, было…» И переворачивать страницу, листая дальше.

Как только я «отмыла» от грязи воспоминания о тех двух днях, мне сразу стало легче.

Арине я рассказала о поездке почти все, даже о черном человеке и моих приключениях на фабрике. Только о Рауле не стала говорить. Зачем? Я ведь решила не делать из тех двух дней культа. И хоть Арина заметила, что со мной произошла перемена, и даже выдвинула попавшую в десятку версию, а не влюбилась ли я там в какого-нибудь «знойного мачо», я категорически отмела ее предположение.

Рауль мне снился. Поначалу часто, теперь – все реже и реже. Как только он мне перестанет сниться, мое сердце полностью излечится.

Мои «фабричные» кошмары оставили меня и, думаю, больше никогда не вернутся. Точка поставлена.

Но благодаря этой истории моя семья стала больше: у меня теперь были испанский дед и двоюродная сестра, с которой мы в итоге отлично поладили. Настолько, что частенько выбирались вместе по магазинам или в кино. А потом обязательно навещали деда. Дедушке Хорхе доставляло удовольствие слушать испанскую речь, хоть он и подзабыл ее, но каждый раз просил меня говорить с ним по-испански. Однажды я принесла ему в подарок песню Рауля – так и не поднялась рука стереть ее из компьютера. История родителей, положенная на музыку и так хорошо исполненная, тронула деда до слез.

– Золотой человек – тот, кто написал эту песню! Как бы мне хотелось его увидеть! – воскликнул дедушка.

«И мне», – машинально добавила я. И испугалась силы этого желания.

Я подарила Хорхе фигурку кошки, переданную мне Пако. Другую же, первую, с трещиной на шее, оставила себе – на память об отце.

В одну из наших встреч Мария поделилась со мной сведениями, которых в этой истории не хватало для полноты картины.

Вернувшись из майской поездки в Испанию и напуганная встречей, случившейся на фабрике, она рассказала дедушке о том кошмарном черном человеке, которого ей довелось увидеть. «Это наше семейное проклятие, – сказал дедушка Хорхе. – Я его тоже видел и еле унес ноги. Мой отец посулил черному человеку самое дорогое, чтобы было бы сделано на его фабрике за ее процветание. Так получилось, что самым дорогим оказалась не стеклянная поделка, не кувшин, не драгоценность, а я – ребенок, зачатый там. И так как обещание не было сдержано, черный человек не получил меня, проклятие пало на всю нашу семью и последующие поколения… Черный человек поселился на фабрике и ждет нас».

– К сожалению, тот разговор услышал мой папа, – продолжила свой рассказ Мария, – и вспомнил о нем, когда ему потребовалось избавиться от неожиданной наследницы. Ему пришло в голову принести в жертву тебя. Одним выстрелом убить двух зайцев – и от тебя избавиться, и очистить фабрику от проклятия. Поэтому он и отправил тебя в Санрок. Готовился он поначалу тщательно: собирал о тебе информацию, разговаривал с твоим бывшим мужем. От него и узнал о твоей страсти к испанской музыке и этой стране, так что чем заинтересовать тебя, он уже придумал. Чтобы вынудить тебя уехать, отец разыграл двойную комбинацию: с одной стороны, запугивал тебя (напавшие возле подъезда амбалы были подосланы им. Нож, оказавшийся в квартире, тоже его рук дело), с другой – интриговал, прикидывался другом, намекал, что работает на дедушку. Только вот тщательно подготовить само преступление у него не хватило времени. Он сам пробыл в Испании слишком недолго – и потому, что боялся задерживаться возле страшной фабрики, и потому, что опасался, что мы что-то заподозрим. Поэтому решил устроить тебе ловушку с помощью парня, с которым там познакомился. Это был музыкант.