– А еще тут водятся фазаны, олени. Пары добрых кусков оленины вам вполне хватит на всю зиму. Можете повесить мясо на крюк в дворовой постройке. Оно вкусное. И совсем постное.

На минуту они остановились, когда Тьерри, петляя между деревьями, погнался за одной из собак.

– Вы не поверите, но человек способен очень на многое, – произнес Байрон. – Если, конечно, захочет.

Они медленно шли по тропинке вокруг озера в сторону дома, ласковое утреннее солнце уже пригрело землю, разбудив пчел. У Изабеллы голова шла кругом от открывшихся перед ней возможностей. Ведь пока все ее продовольствие, включая лук, фрукты, молоко в пластиковой бутылке, хранилось в неудобных корзинках за кухонным окном. Она живо представила, как завалит всю семью продуктами собственного производства, если, конечно, справится с чисткой овощей, разделкой мяса и со стряпней.

– А вы меня научите стрелять? – спросила Изабелла.

Теперь уже растерялся Байрон.

– Из помпового ружья научу. Но не из дробовика. Нет разрешения. Если хотите, я кое-кого знаю, кто даст вам парочку уроков.

– Мне это не по карману.

– Ну, кроликов можно стрелять и из пневматики, – сказал Байрон. – Для этого разрешения не требуется. Могу одолжить вам свое ружье, если желаете. Я покажу, как им пользоваться.

Изабелла отметила про себя, что буквально за двадцать четыре часа превратилась из уважаемой скрипачки в вооруженную фермершу.

Она сидела на колченогой скамье возле заднего крыльца с пневматическим ружьем 22-го калибра в руках, а на стене, ограждающей дом от поля, в качестве мишеней были выстроены в ряд пустые банки. Байрон велел ей продолжать тренироваться. Она плотно прижала приклад к плечу, прицелилась в банку. Вы должны прицелиться прямо в голову, сказал Байрон. Убить наповал. Ранить животных слишком жестоко.

Это вовсе не симпатичные пушистые кролики, уговаривала она себя. А еда для моих детей. Деньги, сэкономленные на ремонт дома. Наше будущее.

Ба-бах! Над садом прогремел выстрел и раздался ласкающий слух лязг металла. Ага, значит, пулька попала в банку. Изабелла увидела, как к ней подошел сын, почувствовала его руку у себя на плече. Она повернулась к нему и, встретив взгляд его сияющих глаз, махнула рукой, чтобы он отошел в сторону.

Вот так, Лоран, удовлетворенно подумала она, положив тонкий белый палец на спусковой крючок. Пора двигаться дальше.

Они думали, Энтони их не слышит. Плотно закрыв за собой дверь кабинета, они, похоже, решили, что голоса их не будут эхом разноситься по дому, а обидные слова, будто пули, рикошетом отскакивать от стен.

– Мэтт, я не считаю, что требую от тебя слишком многого. Я просто хочу знать, когда ты вернешься домой.

– Я уже сказал тебе, что не знаю. Сама понимаешь, день на день не приходится.

– Раньше я имела хоть какое-то представление, что ты делаешь и когда вернешься. А теперь ты выключаешь телефон, и я понятия не имею, где ты.

– И с какой это стати, черт возьми, я должен докладывать тебе о каждом шаге?! Я не ребенок. Ты ведь хотела Испанский дом, да или нет? Так не мешай мне зарабатывать чертовы деньги, чтобы его получить!

Энтони плюхнулся на стул в гостиной и собрался было надеть наушники.

– Чего ты на меня взъелся?! Ведь я только и прошу, чтобы ты сказал, когда хотя бы примерно тебя ждать.

– А я уже в сотый раз повторяю тебе, что не знаю. Может, я буду работать в большом доме, где на каждом шагу засада. А может, меня срочно вызовут на другой конец города. Ты не хуже моего знаешь, что приходится подстраиваться под клиентов. Где моя чертова тетрадка с записью налогов?!

До Энтони донесся грохот выдвигаемых и задвигаемых ящиков.

– В синей папке. Там, где всегда. Вот. – (Пауза.) – Послушай, Мэтт, я все понимаю, но разве так трудно позвонить? Чтобы я могла спланировать вечер. И ужин.

– Женщина, просто засунь мой обед в духовку. Если я готов его есть остывшим, то почему надо делать из мухи слона?

– Потому что ты пытаешься уйти от ответа.

– Нет, это ты пытаешься меня контролировать. Тебе все нужно держать под контролем: этот дом, тот дом, наши финансы, Энтони, а теперь и меня. Сделай то, сделай это! Постоянно одна и та же песня.

– Как ты можешь так говорить?

– Я говорю правду. И это уже начинает действовать мне на нервы.

– Сдается мне, Мэтт, буквально все, что я делаю, действует тебе на нервы.

Третий раз за неделю. Папа вот уже почти десять дней весь из себя дерганый и раздражительный. По какой-то ведомой только ему одному причине он не сказал жене, что прекратил работу в Испанском доме, и Энтони гадал про себя, не связано ли это с тем, что у мамы Китти закончились деньги. Китти вечно твердила, что у ее мамы вообще их нет. Возможно, папа не говорит маме, потому что пытается придумать, как выкрутиться.

Но, так или иначе, у них дома что-то явно было неладно. Обычно Мэтт, принимаясь за очередную работу, всегда заезжал в школу за Энтони, чтобы поднатаскать его в строительном деле, поскольку рано или поздно наступит тот день, когда Энтони придется сменить отца. По крайней мере, отец именно так и говорил, хотя у Энтони имелось сильное подозрение, что тому просто нужна бесплатная рабочая сила. Но в последнее время отец почему-то перестал брать его с собой. Байрон сейчас работал в лесу и в поле. Выходит, отец его тоже перестал приглашать. Энтони даже не знал, на каком объекте в настоящий момент трудится отец. Возможно, в доме Терезы, если это, конечно, можно назвать работой. Хотя, по правде говоря, Энтони было наплевать, поскольку теперь у него появилась возможность проводить больше времени с Китти. А это куда приятнее, чем присутствовать при разборках родителей. Он вытащил из кармана мобильник и отправил Китти сообщение.

Как думаешь, социальные службы возьмут моих родителей под свою опеку?

– Мэтт, я вовсе не хочу с тобой пререкаться…

– Я тебе удивляюсь. Ты по поводу и без повода затеваешь ссоры.

– Неправда. Я просто хочу, чтобы у меня был муж, а не пустое место. А ведь, похоже, именно так оно и есть. Даже когда ты здесь, ты все равно не с нами.

У Энтони запищал мобильник. Ответное сообщение от Китти.

Без понятия. Моя вот принялась размахивать ружьем. К. ХХ

– Кончай компостировать мне мозги. Я ухожу.

– Мэтт, пожалуйста…

– У меня нет на это времени.

– А на нее у тебя есть время!

Долгое молчание. Энтони захлопнул телефон и прислушался, словно ожидал услышать слабое потрескивание бикфордова шнура.

– Ты о чем?

Мать, со слезами в голосе:

– Мэтт, я вовсе не дура. Я знаю. И больше не собираюсь с этим мириться.