— Ты только послушай, — сказала Изобел. — Послушай, как волны что-то шепчут вокруг побережья, — наверное, о любви к тишине и покою. Какое это чудо — частичка чистой, спрятанной от мира природы! И она прекрасна, эта природа, пока она еще существует. И пока принадлежит только себе.

— А нам ничего не останется, как погрузиться в прозу жизни, — гнул свое Уильям. — Вернуться на паршивый постоялый двор, изображающий из себя первоклассную гостиницу, которой заправляет интеллигентный швейцарец, в это якобы единственное место, где вам подадут настоящую камбалу, и индейку в сливках, которая на самом деле когда-то бегала на четырех ногах, и холодного ягненка, и консервированный горох. А за соседним столом будут восседать Преподобный Отец с расстройством желудка, дебелая матрона, полная желания посплетничать, и довольный всем на свете американец, который рассуждает о том, что сделает с этой страной, когда скупит ее всю.

— Я не люблю толпы, — сказала Изобел. — И моя мама тоже не любит. Да и еда там не так хороша, как ее расписывают. Но ты слишком много думаешь о телесной пище. Ты материалист, Уилли!

— От природы я склонен к духовной пище, — скромно заметил Уильям. — А о еде говоришь в основном ты. Как и любой честный человек, я не люблю никому подражать. И нужно-то мне не много. Хлеба краюшку, да кувшин (а можно и просто бутылку) вина, да тебя, поющую на просторе, — и больше никому нет ровно никакого дела до меня. Впрочем, я даже обошелся бы без хлеба. Черт возьми!

Они приблизились к тому месту, где Уильям оставил лодку, на которой привез Изобел. Лодки на месте не оказалось.

— Она уплыла! — вскрикнула в отчаянии Изобел.

— Да, я вижу. Наверное, я ее плохо прицепил. И узел развязался под тяжестью ее веса. А может, на острове кто-то есть и над нами подшутили.

— О Уилли! Я вспомнила. Ты меня простишь?

— Только давай не будем сейчас об этом. За что тебя прощать? Но если это что-то серьезное…

— Это я виновата, только я. Пока ты разжигал костер, чтобы вскипятить чайник, я полезла в лодку, чтобы взять зонтик от солнца. Он лежал на другом конце лодки, и я отцепила ее, чтобы подтянуть поближе. А потом привязала снова, но, видимо, плохо.

— Ничего страшного, — улыбнулся Уильям.

— А что они все теперь подумают? И что будут делать?

— Ну, мы обычно не говорим о том, куда удираем. И в этот раз не скажем, где были. Они знают, что мы взяли корзинку с едой и плед. — Уильям как раз и нес эту самую корзинку с пледом, а сейчас поставил на землю. — И это все, что они знают. Мы же могли подняться на одну из величественных гор, которые так привлекательны для туристов в этой заброшенной стране. Мы могли бродить и возле разрушенного аббатства. Озеро — в трех милях от гостиницы, и никому в голову не придет, что мы здесь. Приблизительно в половине девятого или в девять часов снарядят поисковую группу. Правда, у них не будет ни малейшего представления, где нас искать. Если бы мы просто наняли лодку, то человек, который нам позволил ею воспользоваться, мог бы навести их на наш след. Но эта лодка принадлежит моему давнему знакомому Джефферсону, он дал нам ее покататься. Сомневаюсь, что кто-нибудь видел, как мы открыли эллинг и вывели ее оттуда. Другое дело, если бы мы попытались угнать ее, нас бы увидели. Нас, конечно, спасут, ребята из поисковой группы рассмотрят все возможные варианты, но нам придется продержаться здесь до завтрашнего дня.

— Это ужасно. Но я надеюсь, что хоть кто-нибудь появится здесь гораздо раньше. Не унывай, Уилли; это значит, что долгожданный обед задержится на час-другой. Я не против этого. Это же настоящее приключение. А сколько романтики!

— Так-то оно так, но вряд ли тебе приятно будет ночевать здесь. Вот что мне не нравится.

— А мы не должны оставаться здесь. Может же появиться и другая лодка.

— Поздновато для ее появления.

— Ладно, не это, так что-нибудь другое появится. Так всегда бывает на необитаемых островах. Только что нам делать?

— Я слышал, что у озера есть коварные течения, и лодку, наверное, унесло. Пройдемся по острову и посмотрим, где она. Но ты, наверное, устала? Я тогда пойду один.

— Нисколько не устала. Ты пойдешь в одну сторону, а я в другую. Тогда мы сделаем это быстрее. А потом мы встретимся.

Остров обошли за двадцать минут. А впереди их, возможно, ждала уйма свободного времени. Но кто из нас, даже в тех случаях, когда времени девать некуда, не обрадуется, что сэкономил несколько минут? Старые тучные джентльмены, страдая одышкой, иной раз пытаются догнать в подземке ушедший поезд, хотя прекрасно знают, что через три минуты появится следующий, и эта беготня может плохо закончиться для них.

Так что наши Уильям и Изобел быстро обошли остров вдвоем. Но даже следов пропажи не нашли. Изобел сказала, что она предчувствовала, что лодку не найдут.

— А сейчас, — вдруг сказала она, — я знаю, что делать.

— Интересно… Что?

— Мы попробуем делать дымовые сигналы. Их часто используют аборигены.

— Какие же тут аборигены?

— Разве я знаю? Обычные аборигены. Про них еще в приключенческих книгах пишут.

— Я понял, — сказал серьезно Уильям.

И они принялись за работу — стали собирать для дымовых сигналов папоротник. Один из садовников мистера Джефферсона должен заметить их и ответить, а затем приступить к спасению. Уж в этом Изобел не сомневалась.

А пока они собирали папоротники, ей вспоминалось то, что она вычитала из приключенческих книг. И слова ее помчались на поезде мысли.

— Уилли, милый, — вдруг сказала она, — у нас должна быть бочка солонины, немного подпорченная морской водой. У тех, кто оказывался на необитаемых островах, эта солонина обязательно была.

— Это верно, — согласился Уильям. — Она остается после кораблекрушения. Эти люди в результате кораблекрушения лишаются своих родителей. Но бочка с солониной трогает их гораздо больше чем гибель родителей. Впрочем, нам не имеет смысла жаловаться на свою участь. У нас нет ни грамма солонины и ни капли соленой воды, чтобы попортить ее.

— У нас и кораблекрушения не было, — вздохнула Изобел. — Когда оказываешься на необитаемом острове, обязательно имеется разрушенное судно, навеки застрявшее на коралловом рифе поблизости, как пишется в книгах. И это очень полезно: ведь кораблекрушение приносит не только солонину, но и много всего другого, от подъемных механизмов до зубочистки. Все это добро вымывается волнами из каюты капитана, а на следующее утро море благополучно доставляет его к вашим ногам.

— Да, я знаю о кораблекрушениях. А если начинаются приливы, то можно получить бесплатно даже целый фургон.

— А ты знаешь, какие животные водятся на необитаемом острове? Дикие! Но не очень. Когда Джордж или кто-нибудь из его семьи, кому он прикажет это сделать на необитаемом острове, укрощает их, они быстро становятся послушными. Например, Джордж находит гиппопотама и ухаживает за ним. Приручение происходит не сразу, звери сначала боятся и не слушаются, но к концу недели Джордж уже ведет всех гуськом, впрягает в экипаж, который достается ему после кораблекрушения, а первой в упряжи шествует игуана[7].