– Остановите их, ради Перуна!

Увы, княжич требовал от бояр невозможного. Поток, хлынувший от усадьбы Бутуя к центральной площади Расены, не смогли задержать даже конные беры князя Волоха, в полном порядке отступавшие к городским воротам. В голове атакующих находились мечники боярина Ерменя, которые много кричали, размахивали мечами и секирами, но если и рубили, то только горожан, которые на свою беду оказались свидетелями странного действа. Что же касается мечников-асов, то за неимением врага они принялись трясти богатых горожан, выгребая из их домов ценное имущество. Особенно пострадали в эту ночь купцы, имевшие неосторожность поселиться рядом с дворцом Кипеня. Недавнее обиталище изменника Волоха было разграблено до нитки, но сам князь Себерии не пострадал и благополучно покинул город вместе с тысячей мечников.

– Свершилось! – громко воскликнул боярин Ермень, когда преданные ему беры закрыли за Волохом городские ворота.

Что, собственно, свершилось, не понял почти никто, но торжествующий вопль понесся по городу со скоростью пламени, подгоняемого ветром, и достиг наконец ушей княжича Ратмира и его верных бояр.

– Ну вот, – торжественно произнес боярин Бутуй, – изменник Волох покинул город на виду у неприятеля, и ты, княжич Ратмир, с полным правом можешь объявить себя воеводой.

– Какого еще неприятеля? – взвизгнул недостойный брат князя Родегаста. – Это вы, бояре, изгнали князя Себерии из Расены.

– Стыдно, княжич, сваливать свою вину на преданных тебе ближников, – холодно заметил Синегуб, беря коня Ратмира под уздцы. – Весь город видел, как ты лично возглавил напуск на коварного сына Слепого Бера.

К рассвету княжич Ратмир слегка поостыл и даже впал в задумчивость. Этому способствовал и установившийся в городе порядок. Часть разграбленного ночью имущества даже удалось вернуть хозяевам. Мечники мятежных бояр разъезжали по притихшему городу и без раздумий рубили головы всем, кто осмеливался вслух задавать неуместные вопросы или иным способом пытался возбудить горожан против нового воеводы. Впрочем, расенцы в массе своей к перевороту отнеслись спокойно. Как только стало ясно, что никакого штурма не было, что псиглавцы и волкодлаки в город не входили, а виной ночного переполоха были пусть хамоватые, но свои, доморощенные, мечники, так многие сразу же успокоились и вернулись к своим повседневным делам. Да и с какой стати природные асы должны горевать о каком-то князе Себерии, человеке пришлом и не имеющем в городе никаких корней. Прошелестел, правда, по городу слух, что коварный Волох увел с собой и беременную княгиню Лелю, но и эта весть не слишком растревожила души горожан. В конце концов, не станет же Волох, каким бы бером он ни был, убивать родную племянницу. А в остальном все было как всегда. И Торг открылся в положенное время, и городские ворота гостеприимно распахнулись навстречу мужицким подводам, везущим в Расену необходимую снедь. О Яртуре пока не было ни слуху, ни духу. Болтали, правда, на Торгу о грифонах, псиглавцах, волкодлаках и даже вампирах, якобы виденных в окрестностях города, но поскольку о нечисти асы судачили уже не первый месяц, особого впечатления на горожан эти рассказы не произвели. От земледельцев горожане узнали и о дальнейших действиях Волоха. Оказалось, что князь Себерии не сбежал к Яртуру, как полагали многие, а ушел со своими берами в Асгард к князю Родегасту. И это не могло не наводить самых умных из асов на размышления. И по всему выходило, что княжич Ратмир действовал этой ночью не по воле старшего брата, а в пику ему. И как бы эта ссора между братьями не вышла боком расенцам. Чего доброго, князь Родегаст вместо того, чтобы спросить за ночные бесчинства с княжича и бояр, обрушит свой гнев на горожан, в этот раз ни в чем не повинных. К вечеру ворота, однако, прикрыли наглухо, и по городу пополз слух, что Яртур, коего так долго ждали и уже не чаяли увидеть, все-таки идет к городу, чтобы взять его в кольцо.

Первым эту устрашающую весть донес до ушей княжича Ратмира боярин Влад. Заговорщики ждали от княжича очередной истерики, но младший брат князя Родегаста отнесся к словам Влада неожиданно спокойно. Более того, в его жестах стала проглядывать уверенность, прежде ему не свойственная. Эта удивительная перемена, случившаяся с Ратмиром в течение одного дня, заставила бояр призадуматься. Однако и объяснение ей удалось отыскать почти сразу. Просто княжич Ратмир боялся своего брата князя Родегаста гораздо больше, чем Яртура. Что говорило, между прочим, скорее о его уме, чем о глупости.

– Против Яртура нам не устоять, – выразил общее мнение боярин Синегуб. – А потому следует направить к кагану посольство и оговорить условия сдачи Расены.

– А какими должны быть эти условия? – насторожился Ратмир.

– Прежде всего признание верховной власти в Асии за тобой, княжич, – ласково улыбнулся Бутуй. – Князь Родегаст потерял разум и не может далее оставаться на великом столе.

От такого предложения Ратмир слегка опешил. О верховной власти он, конечно, грезил, но сказать, что он за нее боролся, было бы большим преувеличением. Скорее всего, власть просто упала на его поникшие плечи в силу удачно сложившихся обстоятельств. И самое скверное было в том, что Ратмир не мог отказаться от этого неожиданного дара судьбы. Ибо отказ означал для него смерть либо от рук мятежных бояр, либо от рук старшего брата.

– Зато ты сможешь сочетаться браком с дочерью боярина Бренко, не спрашивая разрешения Родегаста, – подсластил пилюлю Бутуй.

Эти слова хитроумного боярина стали для Ратмира решающими, ибо младший брат князя Родегаста влюбился без памяти, быть может, впервые в своей жизни. И более того, пользовался взаимностью. Прекрасная Велена с охотою согласилась стать второй женой княжича Ратмира, но непреодолимым препятствием на пути к счастью для них был именно Родегаст. По двум причинам. Во-первых, из-за проклятия Слепого Бера, которое продолжало отравлять жизнь Ратмира, во-вторых, из-за нежелания Родегаста смешивать благородную кровь асгардских владык с кровью предателя Бренко. Старший брат уже дал понять княжичу, что одной жены ему хватит за глаза и что брак с незаконнорожденной уронит Ратмира в глазах народа. Княжичу ничего не оставалось делать, как проглотить обиду. Однако прекрасная Велена продолжала волновать его воображение и даже будоражить кровь. Ибо рядом с этой девушкой Ратмир чувствовал необыкновенный прилив сил и порой с трудом удерживал себя от безумных поступков. К сожалению, дочь боярина Бренко отличалась строгостью нрава и не соглашалась стать просто наложницей влюбленного княжича. Отстранение от власти князя Родегаста могло решить все затруднения княжича Ратмира. Другое дело, что в одиночку такое предприятие было Ратмиру не по силам. Это он понимал лучше, чем кто-либо. Конечно, внук Слепого Бера союзник опасный, и чтобы привлечь его на свою сторону, Ратмиру придется многим поступиться. Но это многое и без того уже в руках Яртура, ибо князь Родегаст потерял практически все, что можно потерять. И если Ратмиру удастся оградить от разорения хотя бы Расену, доверие к нему асов станет безграничным.

– Хорошо, бояре, – произнес Ратмир. – Я согласен заключить союз с Яртуром.

Вести переговоры с каганом было поручено Бутую и Синегубу. Оба боярина отличались умом и рассудительностью, а Бутуй к тому же был лично знаком со многими ближниками Яртура и пользовался их доверием. Асские бояре, втянутые в заговор отчасти даже против своей воли, очень хорошо понимали, что прощения от князя Родегаста им не будет, а потому спешили засвидетельствовать свое почтение Ратмиру, которого отныне все называли князем, хотя это высокое звание ему еще предстояло заслужить. Так же как и доверие волхвов, впрочем. Именно из их уст должно было прозвучать слово Перуна, которое вознесло бы младшего брата Родегаста на недосягаемую высоту.