– Вал, он остановился, – прошипел я.

Внимание Гейтса привлекла какая-то безделушка в витрине. Мы приблизились. Он изучал сигарные коробки с орнаментом.

– Куда понесся? А ну, сбавь прыть, иначе ноги переломаю, – дружелюбно заметил брат.

Мы по дуге обогнули тень Гейтса, вынырнули с другой стороны. Примерно через десять ярдов мой брат промчался мимо сельского священника в домотканой рясе, едва не столкнул несчастного в канаву, а сам шагнул на тротуар. Трость Вала завертелась в пальцах, перламутровая рукоятка сверкнула над головой, как фонарик, лишь после этого он обернулся, глянул назад. И теперь, судя по его позе, делал вид, что собирается нанять сани.

– Никогда не оглядывайся без причин. Никогда не озирайся через плечо.

Как только Гейтс сдвинулся с места и поравнялся с нами, Вал с нетерпением принялся оглядывать забитую транспортом проезжую часть. Затем описал небольшой круг, по-прежнему вертя трость в пальцах, и возобновил преследование лишь тогда, когда Гейтс удалился на безопасное расстояние. Я наблюдал за ним, как за танцором балета, где в центре сюжета были хитрые воровские уловки и хулиганские выходки.

Пройдя еще около половины квартала, Вал пробормотал:

– Так и знал. Вот спесивый павлин! Могли бы и сами спокойно добраться туда, без всех этих уловок.

– Но тогда бы я не научился слежке.

– Стало быть, все по-честному.

– Но куда… о, – выдохнул я, видя, что Гейтс входит в гостиницу «Астор Хаус».

Большинство зданий на Бродвее – как на Доллар, так и на Шиллинг Сайд – построены или из песчаника, или из кирпича с бетоном. «Астор Хаус», этот Левиафан Нью-Йорка, был возведен десять лет тому назад целиком из розового гранита и напоминал расфуфыренную и окрыленную надеждой дебютантку с мизерным приданым на балу. Строительство его обошлось безумно дорого – в Европе на те же деньги можно построить три-четыре аналогичных дворца. Фасад выходил на Сити-Холл-парк, вход украшали четыре огромные колонны, само здание занимало целый квартал между улицами Бродвей, Визи, Чёрч и Барклай. Над головами прохожих грозно нависали шесть его этажей. Ощущение было такое, словно первый американский мультимиллионер привез на пустырь целую тележку с мешками денег, вывалил их там и решил посмотреть, что прорастет. Насколько я знал, примерно так оно и было. Да в этом заведении работало больше прачек, чем полицейских в Шестом участке.

Перед ковровой дорожкой у входа Гейтс приостановился и взглянул на часы. И пока сенатор всматривался в циферблат, нагнув голову, Вал проскочил мимо него, а я – следом. И оказался в роскошном вестибюле со сверкающими хрустальными люстрами и канделябрами, поблескивающими золотыми моноклями, пальмами в горшках и рубиновыми колье на белоснежных женских шейках. Светские дамы проплывали мимо с безразличным видом, словно говорящим: так уж и быть, окажу вам честь, пяльтесь на меня сколько угодно; мужчины делового вида смотрели нетерпеливо и одновременно скучающе, нюхали табак из золотых табакерок, обрезали кончики сигар. Брат прошел через вестибюль к залитому солнцем внутреннему двору в центре этого блещущего роскошью чудовища. Нашел там кушетку с изумрудной обивкой, откуда хорошо просматривался вход, уселся, достал из кармана газету, развернул и стал перелистывать. Я присоединился к нему.

– И последнее, – заметил Вал, не отрывая глаз от страницы, – лучший способ проследить за кроликом, это прибыть к его месту назначения первым. Тогда он ничего не заподозрит.

– И что теперь?

– Теперь постарайся держать рот на замке. Вон он, уже идет.

Гейтс стоял на входе, оглядывая помещение. Мимо проскользнул цветной официант с военной выправкой, в приподнятой руке он, казалось, без всяких усилий держал поднос, уставленный тарелками – судя по запаху, с супом из моллюсков. Достоинство «Астор Хаус» состояло еще и в том, что вы, находясь в какой-то его точке и возжелав чего-то – неважно, ночью или днем – непременно это получите. Подозреваю, что подобные услуги стоят целую кучу звенелок, но возможности проверить это у меня нет и не было. Как только Гейтс двинулся к бару, брат резко опустил газету.

– Черт побери, Гейтс! Вот удача! Как раз тот, кого мы ищем.

Ратерфорд Гейтс расплылся в улыбке и направился к нам. При ближайшем рассмотрении оказалось, что козлиная бородка у него напомажена, а карие глаза так и лучатся здоровьем и добродушием. Подавая руку брату, он заложил большой палец левой руки за подтяжки. Туда же отправился и большой палец правой, после того как они с Валом обменялись рукопожатием. Почему каждый политик на земле копирует и повторяет этот манерный жест, ума не приложу и, видно, буду сгорать от любопытства до конца своих дней.

– Капитан Уайлд! Вот приятная неожиданность. Бог ты мой, мы же не виделись с прошлогодних выборов. А это…

– Мой брат Тимоти. Как вы уже догадались, тоже полицейский.

– Рад познакомиться, – сказал я.

– Взаимно, мистер Уайлд. Всегда приятно встретить союзника. Насколько я понял, увидев вас вместе, вы, как и брат, тоже один из моих голосующих.

Я ограничился кивком. В жизни ни разу ни за кого не голосовал.

– Так вы сказали, я вам нужен, капитан? – Гейтс уселся в кресло рядом с нашей кушеткой, величественным жестом дав понять, что мы тоже можем сидеть, точно мы с Валом находились на приеме у особы королевских кровей или же у владельца этого роскошного отеля. – Надо ускорить подготовку к весенним выборам. Тогда, уверен, будем видеться чаще. Нельзя допустить, чтобы повторился восемьсот тридцать восьмой.

Вал потер пальцем переносицу, словно демонстрируя огорчение.

– Не напоминайте мне о том годе. Всякий раз напрочь отбивает аппетит.

– А что случилось в восемьсот тридцать восьмом?

Вал пребольно наступил мне носком ботинка на ногу.

– Я в тот год сильно болел, – пробормотал я. – Скарлатиной.

– Да, тогда мы едва его не потеряли, – заметил Вал. – Пришлось отправить долечиваться в Саванну. Он был так слаб и беспомощен, прямо как младенец. Так до конца и не оправился. У тебя ведь до сих пор эти приступы, верно, Тим?

– Ага, приступы, – я гневно покосился на него. – Да, бывает. Время от времени.

– От души сочувствую. – Гейтс широко и приветливо улыбнулся мне. – Так вот, в тысяча восемьсот тридцать восьмом виги тайно от всех привезли из Филадельфии несколько сот человек, расселили их здесь по пансионам и заплатили – за то, чтобы голосовали против нас. И все у них прекрасно сработало. Ублюдки!

– Но это же омерзительно, – искреннее возмутился я.

– Знаю. Как это я сам раньше не додумался? – сокрушенно заметил Вал. – Звенелок у нас было под завязку. Могли позволить себе собственных филадельфийцев. Просто опозорились.

– Не стоит винить себя, капитан, – принялся утешать его Гейтс. – К счастью, мы и сейчас неплохо обеспечены. Материально. Как раз сегодня встречаюсь с главным нашим спонсором. Так что боюсь, джентльмены, не смогу уделить вам больше пяти минут.