Зрачки ученого сузились до булавочных головок.

– Успокойтесь, док! Я ничего плохого не хотел вам сказать. Честно! – Палмер выставил вперед ладони. – Но если вы так ненавидите Моргана, как вышло, что вы стали на него работать?

– Человеческие слабости – это то, что моргановская порода отлично умеет использовать. Я работал в одной мелкой исследовательской фирме в Колорадо, когда впервые... свел знакомство с Морганом. На последних курсах колледжа у меня выработалась привычка... к определенным химикалиям. Оказалось, что героин и другие опиаты стимулируют и обостряют мой мыслительный процесс. Как у Шерлока Холмса с его печально знаменитым семипроцентным раствором. Гений, мистер Палмер, имеет свою цену.

Каким-то образом Палмер узнал о моей... слабости. Он пришел ко мне и пригрозил выдать мой тайный порок моему начальству, если я не соглашусь на него работать. Я еще тогда не понимал, кто он и что он. Хотя он, в сущности, вынудил меня перейти к нему на работу, мне это не так чтобы очень не понравилось. Платили мне втрое против моей прежней зарплаты, снабжали самым передовым – и дорогостоящим – оборудованием, которое только есть на свете. Плюс к тому мой работодатель обеспечил мне бесперебойные поставки наркотиков для личного употребления. Что мне тут могло не нравиться?

И только когда меня перевезли сюда, я понял, кто он на самом деле такой! Это было пять лет назад. С тех пор я в этом доме пленник и подневольный участник работы по выведению расы живых вампиров. Пятьсот объектов эксперимента потребовались мне, пока я получил ту сыворотку, что породила Аниз и Фелла. Пятьсот. И даже сейчас процент смертности доходит до восьмидесяти.

– Вы об этом очень спокойно говорите.

– В самом деле? – Хауэлл вздохнул и закатал рукав халата. Под ним оказалась неожиданно волосатая кожа. Сгиб локтя был похож на подушечку для иголок. Хауэлл вытащил из нагрудного кармана пакетик белого порошка и смешал с дистиллированной водой в мензурке, висящей над горящей бунзеновской горелкой. – Внешность бывает обманчива, мистер Палмер, – сказал он себе под нос, обматывая руку резиновым жгутом. – Очень обманчива.

~~

Соня просканировала лестницу и не нашла даже следов деятельности ренфилдов. Она и не ожидала их найти. Почему-то Морган эффективно перебил своих слуг, послав их во внешний дом. Но все равно оставался китаец, которого она видела в «Ящике теней» – тот, кого Фелл считал тяжелым оружием Моргана. Ренфилдов большого калибра найти трудно, и Морган наверняка не стал бы терять такого, посылая в мясорубку вроде «Западни Призраков».

Фелл держался за ней, с интересом рассматривая отсеки дома, куда ему не разрешалось входить. Помимо трех комнат, которые служили обиталищем Аниз и Феллу, нижний этаж состоял из сельской кухни в стиле ретро, заброшенной гостиной, полной викторианских диванчиков и траченных молью лисьих голов на стенах, и бывшей оранжереи, теперь заложенной кирпичом.

У подножия лестницы Соня и Фелл остановились. Соня облокотилась на перила.

– Что там наверху?

– Лаборатория доктора Хауэлла и кабинет Моргана с библиотекой. Не знаю, что еще. Квартиры ренфилдов на третьем этаже. Я... – Он нахмурился и замолчал, будто прислушиваясь к далекой музыке. – Ты слышала?

– Что?

– Кто-то меня позвал по имени. Как будто... Вот опять!

Соня наморщила лоб.

– Мальчик, я ни черта не слышу!

Фелл дрожал, как новорожденный теленок, впервые пытающийся встать на ноги.

– Боже мой, это она! Аниз!

Соня схватила Фелла за локоть, встряхнула, чтобы он ее услышал.

– Фелл! Слушай! Слушай меня, тебе говорю! Это обман! Аниз мертва! Это фокусы Моргана!

Фелл скривился и вырвал у нее руку.

– Откуда ты знаешь, что она мертва? Ты там была? Ты видела, как она умерла?

– Нет, но...

– Так почему ты так уверена? – Он вгляделся в темноту лестницы. – Аниз, милая, это ты? – Он повернулся к спутнице, улыбаясь, показывая на площадку второго этажа. – На этот раз ты ведь слышала? Она жива, Соня! Жива!

Он полетел вверх, перемахивая через три ступеньки за раз.

– Фелл, нет! Не надо! – Соня схватила его за руку, стараясь удержать его, не прибегая к силе. – Это не Аниз! Это не может быть она!

Фелл обернулся, скаля клыки и сверкая красными глазами, и ударил ее в челюсть с размаху. Соня не ждала этого и ничего не могла сделать – только покатиться от удара. Десять ступенек она пролетела вниз, пока ее голова не ударилась о камни площадки, и навалилась темнота.

~~

– Аниз! Аниз, где ты, родная?

Милый, я наверху. Я жду тебя.

–Как ты? Соня сказала, что ты умерла? И Морган подтвердил.

Я жива и здорова, милый. Я так без тебя скучала! Прости меня за то, что я тебе наговорила в последний раз! Я была просто не в себе. Эта злая женщина вложила мне в голову все эти ужасные слова. Как я ошиблась, когда ей поверила!

–Милая, где ты?

Фелл стоял на площадке второго этажа, стараясь ее увидеть.

В библиотеке, глупенький. Где же еще?

При этих словах, прозвучавших у него в мозгу, дверь в библиотеку отворилась.

– А как же Морган?

Его нет, Фелл. И никогда не будет. Больше нам не надо о нем тревожиться.

Фелл не стал сомневаться в своей удаче – достаточно, что его возлюбленная вернулась к нему, а враг исчез. Он бросился в темную библиотеку.

– Аниз?!

Она стояла возле мраморной полки над широким камином, глядела на Фелла с игривой дразнящей улыбкой на губах. И была стройной, как до беременности. Красивая, манящая, а главное – живая.Аниз протянула руки, и Фелл бросился в ее объятия.

– Аниз! Слава Богу, этого не было! Ты жива! Жива!

– Фелл, ты делаешь мне больно.

Он отступил, чтобы насмотреться на ее драгоценную красоту, – и увидел Несносную Муху с замотанной бинтами головой. Фелл отшатнулся от ренфилда, мотая головой, не желая верить своим глазам.

– Нет! Она жива! Я слышал ее! Она звала меня по имени!

– Ты слышал то, что хотел слышать, милый мой мальчик. В этом отношении ты все еще человек!

Фелл уставился на того, кто сидел за массивным мраморным столом, одетый в безупречный вечерний костюм. Морган наклонился вперед, положив подбородок на сцепленные пальцы, приветливо улыбаясь бывшему пациенту.

– Ну вот, блудный сын вернулся!

– Сука ты, Морган!

Вампир приподнял изящную бровь.

– Кажется, ты подвергся тому же растлевающему влиянию, что и твоя бедная сестра. Ай-ай-ай! Только ночь отсутствовал дома и уже нахватался дурных манер!