И в самом деле, через четверть часа путники повстречали людей — много, десятка три. Эти шли скорым шагом, вереницей растянувшись по тракту. Все были вооружены, причем у многих в руках были боевые секиры и короткие копья — снаряжение, простолюдинам не положенное. Передние высматривали темные влажные точки в пыли — там, куда упали капли крови. На путников они поглядели скорее недоуменно, чем подозрительно.

— Эй, почтенные! — окликнул Дартих. — Не гнома ли ловите?

— Точно так! — отозвался передний.

— Пробежал здесь, скакал как заяц! — принялся описывать Дартих, старательно имитируя возбуждение. Чуть дальше остановился, руку перетянул… Кровь-то унял, да и дальше поскакал по дороге! Если поторопитесь, часа за полтора настигнете, наверняка!

Преследователи, узнав, что кровавому следу скоро конец, прибавили шагу, обмениваясь встревоженными репликами — мол, как бы не ушел нелюдь! Дартих проводил их равнодушным взглядом, а когда скрылись из виду, пояснил:

— Если все пойдет ладом, они как раз через полтора часа на тех гномов наскочат, и нелюди всех порешат. А к нам — никаких вопросов.

Юноша подумал и спросил:

— А почему ты раненого гнома им не выдал?

Дартих поднял брови:

— Ты чего? Он же мне заплатил! А эти — нет…

И сплюнул.

Алекиан вел армию на восток. Он ехал, сгорбившись в седле и глядя только вперед, прямо перед собой. Не то, чтобы была нужда в его присутствии во главе походных колонн, в его личных распоряжениях, нет. Гвардейские капитаны и сеньоры, командующие дворянскими ополчениями, сами отдавали нужные приказы, вперед были высланы фуражиры с приказом готовить провиант, топливо, места ночлега; позади следовал арьергард, подбирающий отставших — армия двигалась, словно живой организм, члены которого действуют слаженно и согласованно. Императору не приходилось отдавать команды, но и место под знаменем он не покидал. Мрачный, целеустремленный, молчаливый.

Необычайная замкнутость императора выглядела странно. Он словно отделил себя от всего Мира непроницаемой стеной, по эту сторону — Алекиан, по ту — весь остальной Мир. И они с Миром на равных…

Армия получила приказ — двигаться как можно скорее, император желал опередить надвигающуюся осень. Поэтому войско делало длинные переходы, останавливались, когда солнце уже склонялось к горизонту, на заранее подготовленных бивуаках, а сменившийся авангард уходил в ночь, чтобы подготовить очередную стоянку. В городах и седлах высланные вперед чиновники скупали необходимые армии припасы, расплачивались тильским золотом по фиксированной цене. Если кто-то из купцов бывал недоволен и пытался поднять цену, пользуясь удачным стечением обстоятельств, таким фуражиры предъявляли императорский указ — внушительный пергамент, украшенный множеством печатей. Согласно документу, всем подданным его императорского величества вменялось в обязанности поставлять припасы «подателю сего» по ограниченным расценкам. Впрочем, поставщики, как правило, были удовлетворены уже тем, что их товар не конфискуют, как частенько случалось во время летней кампании, а покупают.

Итак, армия двигалась с максимальной скоростью, оставив позади обозы. Конечно, далеко не все выдерживали темп, многие отставали, и шли дальше с арьергардом, но все равно — шли.

Алекиан с утра занимал место во главе колонны — неизменно хмурый и неразговорчивый. Над его головой плескались знамена Ванета и Империи. Красный ванетский лев, вставший на дыбы, грозно реял над алыми перьями, украшающими шлем императора.

Свита держалась в нескольких шагах позади головной группы — Алекиана, его оруженосцев и знаменщиков.

Валент Гранлотский, герой южной кампании, поглядывая на долговязую фигуру в красных латах, тоже хмурился. Он-то помнил Алекиана скрытным, молчаливым, но добродушным юношей, которого все удивляло при дворе короля-демона — теперь же армию вел совсем другой человек, замкнутый, суровый, даже жестокий. Даже с лицом молодого императора произошли странные перемены, оно стало тверже, грубее. В углах вечно сжатого рта залегли морщинки, черты заострились, приобрели едва ли не хищное выражение.

— А что, сэр Бретихт, — спросил Валент едущего справа от него рыцаря, — правда ли, что наш император похож на отца?

Прежде чем ответить, Бретихт, пожилой воин, отслуживший восемь лет в гвардии, с минуту размышлял. Потом неуверенно промолвил:

— По чести говоря, внешнее сходство скорее было заметно у младшего, Велитиана, но тот одновременно походил и на мать… Этакий красавчик.

— А Алекиан?

— Алекиан… он не похож на отца, разве что ростом. Но покойный Элевзиль, помнится, был шире в плечах.

— А я слышал, что похож, — задумчиво пробормотал альдиец.

— Вы ведь не застали покойного императора? — уточнил рыцарь. — Нет? Понимаете, с недавних пор я стал замечать… не то, чтобы сходство… однако кое-какие знакомые черты вроде с возрастом начали проявляться у Алекиана. И характер! Характер его величества разительно поменялся! Я не устаю поражаться, наш повелитель — просто стальной человек. Этот поход на юг, молниеносная победа… Э, сэр Валент, здесь, конечно, немалая ваша заслуга…

Капитан с улыбкой разгладил усы и кивнул.

— Однако сам замысел! Быстрота, четкость распоряжений! Даже Элевзиль, насколько я помню, действовал… скажем, осторожней. Представляете, что могло бы выйти, если бы победу одержал герцог Фенгим?

— Это невозможно!

— Но я говорю — если бы… Это означало бы конец всему, конец Империи! Нет, Элевзиль никогда бы не поставил на кон все вот так, разом. И этот поход… Куда мы идем?

— К гевской границе, разумеется, — Валент оживился. — Верное решение! Все головы заговора против Империи растут на гевской шее. Перерубить ее!

Рыцарь энергично взмахнул рукой, звякнули латы. Бретихт, за годы службы научившийся гораздо лучше разбираться в политике, чем простодушный провинциал Валент, покачал головой — однако вслух сомнений высказывать не стал, поскольку сомнения эти касались в основном Альды. Да, король Ингви был, как будто, мирным и благожелательным соседом — до тех пор, пока не закрыл энмарским купцам путь в Гонзор. Однако альдийцу Валенту об этом лучше не думать.

— Да, — продолжал тем временем Валент. — Этот поход — словно прыжок льва. Только бы успеть до распутицы…

Капитан озабоченно поглядел в небо, затянутое белесой дымкой, предвестницей осенних туч.

— Прыжок льва… — протянул Бретихт. — Да, в этом сравнении что-то есть. Вот кого напоминает мне теперь император — красного льва с ванетского знамени… Прыжок льва… Но, завершив прыжок, наш лев окажется в гевском болоте.

«…А там водятся драконы…» — так хотелось закончить фразу. Но, поглядев на честное лицо Валента, гвардеец умолк. На флаге Гевы неспроста нарисован дракон.