— Давай, Сандракис, — шепнул ему Федор, останавливая телегу, — выручай. И помни о награде.

Купец медленно слез на землю и, остановившись напротив солдат, стоявших с факелами в руках, поискал глазами знакомого опциона.

— Здесь ли сегодня достойный Лутаций? — наконец выдавил из себя греческий купец.

— Центурион отдыхает, — ответил один из стражников, сделав шаг вперед, — велел его не беспокоить. А вы почему передвигаетесь по ночам, не слышали о новых порядках?

«Может быть, они еще не знают, что горит в порту, — воспрянул духом Чайка, осмотрев пустынную улицу позади, — значит, у нас есть минут двадцать. Надо успеть. Давай, Сандракис, работай».

— Мы понимаем. И все же я прошу вызвать его, у меня к нему очень срочное дело, — сделав над собой усилие, пробормотал Сандракис, озираясь по сторонам, — уверен, он останется доволен.

Опцион, который был здесь за старшего, смерил взглядом Сандракиса и, видимо, признал его. Как-никак видел не в первый раз. И не раз пропускал через эти самые ворота в неположенное время. Такова судьба таможенника.

— Ладно, — нехотя согласился он, приближаясь к греку, который едва не падал в обморок от страха, — но беспокоить начальство, опасная работа. Надеюсь, я тоже останусь доволен?

«Только бы купец не подвел», — напрягся Федор, натягивая поглубже шляпу и положив руку на спрятанный в соломе кинжал. На этот раз он не решился проходить ворота совсем безоружным. Это был один из кинжалов Летиса, который поделился ими с командиром, засунув свой сзади за пояс, а сверху накрывшись накидкой.

Сандракис подождал, пока легионер приблизится на расстояние вытянутой руки, и привычным жестом сунул ему в ладонь монету.

— Жди здесь, — бросил сразу подобревший опцион, удаляясь в караульное помещение башни.

Оглянувшись назад, Сандракис встретил ободряющий взгляд командира двадцатой хилиархии. Пока все шло нормально. Федор вновь посмотрел на пустынную улицу и прислушался. Отсюда, от башенных ворот, акватория была частично закрыта высокими домами и храмами, на небе виднелись лишь слабые всполохи. Хорошо пожар мог быть виден только с самой башни. Чайка поднял голову, но ничего подозрительного не заметил. Прислуга метательных орудий на башне и прилегающей стене, похоже, дремала, расслабившись от слишком долго ожидания штурма, который все не начинался. Ганнибал медлил, и это неожиданным образом сказывалось на римлянах. Они начали привыкать к безопасности.

«Это не надолго, — хорохорился Чайка перед самим собой, — нам бы только выбраться отсюда, а там, дайте срок, мы скоро вернемся, и мало не покажется».

Наконец под аркой появился заспанный Лутаций.

— Острый пилум тебе в анус, опцион, если ты разбудил меня зря!

Послышались его ругательства.

— Ну, кто тут хотел меня видеть посреди ночи, когда здесь вообще появляться запрещено, — прогрохотал Лутаций, приближаясь, но, разглядев свой «дополнительный источник доходов», ухмыльнулся, плотоядно осклабившись, — а, это ты, Сандракис. Ну зачем ты явился сюда посреди ночи и нарушил мой драгоценный сон?

Выражение лица центуриона очень обрадовало Федора, наблюдавшего через плечо греческого торговца за происходившим. И особенно тон, которым было произнесено слово «драгоценный», — медленно, нараспев, с намеком. Если купец не поскупиться, то отделаться от продажного центуриона хорошей мздой будет легче всего.

— Пусть уважаемый Лутаций не гневается, — велеречиво начал грек, мастер выражаться туманно, — но мне срочно понадобилось отправиться в новую поездку. Вино, что я привез два дня назад, уже продано.

— Значит ты неплохо подзаработал, — довольно усмехнулся центурион, поглаживая подбородок, — это стоит обсудить, отойдем-ка к стене.

— Это так, — не стал отнекиваться Сандракис, проявляя чудеса дипломатии и отходя на несколько шагов в сторону от легионеров, но оставаясь недалеко от повозок, — но я взял новый заказ и хотел успеть выехать за время вашей стражи. Ведь с другими центурионами у меня не такие… эээ… дружеские отношения.

С этими словами грек высыпал на ладонь все еще хмурого спросонья центуриона горсть монет. Федор узнал кошелек, это было римское золото. «Неплохая сумма сегодня достанется нашему другу», — подумал Чайка. Однако Лутаций, был не глуп и очень жаден. Он видел, как хочется Сандракису побыстрее проскочить на другую сторону ворот и решил использовать этот момент на полную. Ведь там Сандракиса будут «раздевать» уже другие офицеры, а здесь, с этой стороны ворот, он один царь и бог.

— Не слишком же ты высоко ценишь мой покой, грек, — проговорил центурион, взглядом пересчитав монеты, и повторил с нажимом, — мой бесценный покой.

Сандракис вздрогнул, но, сделав над собой новое усилие, вложил в другую руку кошелек с остатками золота. Центурион просиял, и сон с него как рукой сняло.

— Вот теперь, — он всыпал монеты обратно в кошелек и подкинул его на ладони, — я вижу, что ты раскаялся, и готов оказать тебе услугу.

Он поднял руку и крикнул опциону.

— Открывай ворота! Пропустить эту пару повозок, — а обернувшись вновь к греческому купцу, добавил для строгости, — но смотри у меня, Сандракис, не стоит слишком часто беспокоить меня такими просьбами. Я римский офицер и стою на страже порядка.

— Я вас больше не побеспокою, — поклонился Сандракис, усаживаясь на телегу.

— Вот именно, — бросил вдогонку Лутаций, страшно довольный собой, — не раньше, чем через десять дней. А то совсем распустились.

Федор хлестнул лошадей, и телега покатилась сквозь арку. За ним пристроился Летис, снова игравший роль немого. Впрочем, на этот раз их даже не досматривали. Центурион вообще не приближался к телегам. «Вот что значит дать хорошую взятку, — усмехнулся Чайка, снова хлестнув лошадей, — деньги могут сделать то, что не всегда может сделать оружие. А во многих случаях даже нет необходимости убивать. Можно купить или договориться. Карфаген почти всегда так и поступает со своими противниками. Конечно с теми, с кем можно договориться. Воистину им управляют мудрые люди».

Прогрохотав по мосту, который тотчас поднялся обратно, телеги оказались в чистом поле, растворившись в темноте. Только звезды на очистившемся от облаков небе сияли предательским светом. Все трое выдохнули, дав разрядку своим, натянутым как струна нервам. Однако Федор отчего-то был уверен, что расслабляться еще рано, и хлестал лошадей изо всех сил, заставляя повозку просто лететь в ночи. Так, что Летис еле поспевал за ним.

Они гнали так примерно полчаса. Проскочив пару заброшенных деревень и спустившись во вторую долину, Чайка вдруг резко свернул на едва различимую полянку за лесом и остановился.

— Зачем мы сюда свернули? — напрягся Сандракис, увидев, что Чайка спрыгнул на землю и, вынув из сена кинжал, стал разрезать упряжь лошадей. — Вы хотите от меня избавиться?

— Не шуми, грек, — мирно пробасил Федор, — я свое слово держу. За нами будет погоня, я уверен. Так что лучше нам бросить телеги и пересесть на коней верхом, если хочешь выжить. Так будет быстрее. И шансов больше. Летис, освободи себе одну лошадь.