Так говорят почти все. Похоже, в Бристоле посещение клифтонской камеры-обскуры служит непременной прелюдией к женитьбе!

На вершине Клифтон-Даунса (получившего известность как место стоянки британского первобытного человека) располагается обычная с виду башня, которая, по сути, является глазом холма — ни больше, ни меньше. Это то, что осталось от ветряной мельницы под названием «Табакерка», сильно пострадавшей во время пожара 1777 года. Почти полстолетия полуразрушенная мельница стояла, не привлекая ничьего внимания и имея хорошие шансы в конце концов превратиться в груду развалин. Но в 1828 году некий мистер Вест выкупил строение, посчитав его, очевидно, идеальным жилищем для алхимика, астронома и поклонника камеры-обскуры. Во всяком случае, он установил в древней башне телескоп и ту самую камеру, о которой я рассказывал. Так «Табакерка» превратилась в Обсерваторию.

Сегодня телескопы мистера Веста находятся уже на заслуженном отдыхе, но камера-обскура — одна из самых больших в стране — по-прежнему функционирует, и весьма успешно…

Поднявшись на вершину башни, я прошел в маленькую круглую комнатку. Дверь плотно затворили, чтобы обеспечить полную темноту — снаружи проникал лишь тонкий лучик света, предварительно пропущенный через установленную на крыше систему линз. Этот луч падал на поверхность большого круглого стола с выпуклой столешницей. В результате на ней воспроизводилось отчетливое цветное изображение объектов, находившихся в непосредственной близости от установки.

Стол медленно поворачивался и с каждым поворотом выдавал все новые фрагменты изображения…

Лично мне это старинное изобретение видится куда более интересным и волнующим, чем, скажем, кинематограф. Камера-обскура дает возможность наблюдать за жизнью, а не за игрой актеров. Пейзажи сохраняют свои истинные краски, а люди, которые в темноте прохаживаются по этому таинственному столу Мерлина, даже не подозревают о ведущемся за ними наблюдении. Поэтому все их движения сохраняют изумительную непосредственность, не имеющую ничего общего с насквозь фальшивой пластикой киноактеров. Они выглядят такими естественными, такими настоящими, что порой наблюдатели — из числа особо впечатлительных — не в силах бороться с искушением протянуть руку и схватить движущуюся фигурку. Наверное, они чувствуют себя Гулливерами, попавшими в страну лилипутов: любопытство одолевает, хочется подержать на ладони диковинное существо и как следует его рассмотреть.

Вот по склону холма медленно поднимается пожилая леди, в обтянутой белой перчаткой руке она сжимает кружевной зонтик. А здесь по зеленой лужайке бредут два клифтонских школьника, что-то оживленно обсуждая на ходу. Мужчина на скамейке углубился в чтение газеты. Все эти люди занимаются своими делами и даже не подозревают, что каждое их движение с точностью копируется на медленно крутящемся столе в темной комнате башни. Попутно мне удается рассмотреть противоположный склон ущелья, заросший густым лесом. Я вижу, как ветер гнет верхушки деревьев и гонит по небу легкое облачко дыма от топящегося камина. Клифтонский висячий мост выглядит на экране даже более эффектно, чем в действительности. Наверное, именно такой видится изящная металлическая конструкция птицам, летающим над ущельем. Камера-обскура позволяет бросить взгляд сверху на воздушную линию, связавшую каменистые склоны; полюбоваться сказочными башенками моста, меж которых двигаются маленькие, словно бы игрушечные автомобильчики и совсем уж крошечные пешеходы; заглянуть в 245-футовую пропасть, по дну которой несет свои воды Эйвон.

Стоя в темной комнате над вращающимся столом, я подумал: несколько столетий назад обладание таким сокровищем, как камера-обскура, привело бы человека либо на костер, либо в кресло лорд-канцлера.

Наблюдение за жизнью с помощью этого хитрого приспособления создает у вас иллюзию всемогущества. Втайне от всего остального мира вы возвели себя в позицию недосягаемого наблюдателя и теперь, не боясь разоблачения, следите за маленькими деяниями жалких людишек. Вот мужчина, ни о чем не подозревая, сморкается в малиновый носовой платок — на секунду он занял свое место во вращающейся вселенной. Ну, кто следующий? Аспект неожиданности придает вашему наблюдению дополнительную прелесть. Никогда не знаешь, что ждет за очередным поворотом стола. Так что ваше положение скорее сопоставимо с положением некоего второстепенного божества, которое зависит от воли более могущественного высшего разума. Смотрите! Вот молодой отец вывез свое семейство на загородный пикник: пока умаявшаяся супруга спит в тенечке под деревом, папаша пытается ублажить капризного отпрыска шоколадкой…

Следующий поворот… апоплексического вида толстяк преодолевает подъем на холм: лицо раскраснелось, лысина покрылась испариной, так что приходится промокать ее платком. Столкнувшись с ним лицом к лицу, вы, возможно, посочувствовали бы бедняге, но сейчас он кажется вам смешным — маленький нелепый клоун в движущемся театре теней.

И снова поворот… На сцене возникает тенистая лощинка, юная парочка сидит на скамейке. Юноша оглядывается но сторонам, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей. Он, очевидно, собирается поцеловать свою подружку и сильно нервничает. Наблюдая за влюбленными с помощью камеры-обскуры, вы впервые задумываетесь о моральной стороне этого изобретения. С какой стати вы… ну вот, наконец-то решился, но лучше бы он этого не делал! Парень от волнения все только испортил: торопливый поцелуй угодил девушке прямо в ухо, и ответом стала звонкая пощечина… слава богу, стол снова повернулся!

В задумчивости вы покидаете темную комнату с ее нехитрым волшебством. Спускаясь по лестнице, выглядываете в окошко башни. Как странно! Вон там, под деревом, действительно сидит молодая парочка; папаша кормит свое чадо шоколадом, а толстяк отдувается перед живой изгородью. И совсем уж вдалеке бредет старушка, чей зонтик напоминает маленький желтый гриб на фоне зеленой травы.

Удивительно, думаете вы, как это никто из авторов детективных историй не догадался использовать в своем сюжете камеру-обскуру. Ведь всевидящее око холма — настоящая находка для киносценария!

Вы не спеша спускаетесь по склону холма и на очередном повороте в свою очередь превращаетесь в маленькую раскрашенную тень, которая движется по столу для чьей-то потехи. Все, вам пришлось распрощаться с ролью надзирающего божества! Вы испытываете непреодолимое желание обернуться к башне и показать язык. Зачем? Да просто так — чтобы показать Любопытному Тому, занявшему ваше место перед камерой-обскурой, что вы знаете о его присутствии.

Три славных города Англии — Херефорд, Вустер и Глостер — приводят меня в восхищение. Я пересекаю пограничную Марку и вижу замок, как встарь, несущий дозор на валлийской границе. В поле я размышляю над развалинами Вирикония, а в Шрусбери меня посещает ночной кошмар.

1

Первое, что бросилось мне в глаза в Глостере, — обилие хорошеньких миниатюрных девушек в счастливом возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. По вечерам, обрядившись в цветастые муслиновые платья — мода, появившаяся благодаря более высоким, но столь же очаровательным девам с картин Боттичелли — они парочками прогуливаются под аккомпанемент колокольного звона взад и вперед между Нортгейт- и Саутгейт-стрит. Некоторые из этих маленьких подружек — подлинные красавицы, другим мудрая мать-природа (которая старается распределять свои блага более или менее поровну) даровала роскошные волосы или прелестные ножки.