– Пить, – прохрипел я, мечтая оказаться сейчас где-нибудь внутри гигантского холодильника или натолкать в свое зашитое на скорую руку брюхо обжигающе холодного льда. Внутри словно горел пожар, способный согреть всю космическую бездну разом. – Воды!

– Да, кстати, почему вы воды не принесли? – поинтересовался замотанный в бинты техник у киборга, ища, куда поставили столь желанную в данный момент влагу и не находя ее. – Захватили бы хоть пару картриджей, мало ли что. Вдруг какая из спаскапсул возьмет и взорвется. А мы тут запасы на радостях от того, что до захоронки интенданта добрались, чуть не на треть ополовинили. Пить-то всем хочется, причем уже давно.

– У меня не было воды, кроме той, которая в скафандре, – пискнула не видимая мне Джина, получившая наконец так нужные ей таблетки и потому прекратившая изображать из себя привидение и горестно стенать на весь эфир. – И пайков тоже не было. Их туда никто и не клал. Зачем, если есть хорошие двигатели и можно в короткое время добраться до обитаемых мест из любого конца системы? Только кредитки на предъявителя, а кому они нужны сейчас? Я вас обманула, простииитеее…

Следующие двое суток слились в непрекращающуюся чехарду из ругани в ушах, сухости во рту, удачных находок среди руин и печальных доказательств того, что после катастроф не живут, а выживают как могут и если могут. Мы по мере сил искали среди руин станции полезное и подготавливали трупы к захоронению, разумеется, предварительно лишив их самой ценной в наших условиях вещи. Картриджей с питьевой водой. Воздуха у нас было много, система жизнеобеспечения гигантского боевого робота воняла, но работала. Еды тоже могло хватить на многие месяцы. Но вот того химического соединения, из которого на восемьдесят с чем-то там процентов состоят люди, попадалось прискорбно мало.

– Основные хранилища были при оранжерее, – вздыхал я, с ужасной тоской вспоминая покинутое изобилие пригодной для внутреннего употребления жидкости. – Оттуда запасы доставлялись на кухню или в общий водопровод… И почему никто не озаботился созданием запасных резервуаров?

– Они есть, но не у нас, – поведала девушка, приловчившаяся бойко ковылять на протезе, изготовленном ей из простого обрезка трубы и небольшого куска пластика. – В центральном модуле пространство считалось слишком ценным, чтобы забивать его подобным хламом. Кстати, Игорь, как ты себя чувствуешь?

Мулатка громко каялась в том, что обманула нас сообщениями о несметных запасах личной интендантской шлюпки. И, преданно заглядывая всем в глаза, старалась быть максимально полезной. Но именно она вызывала у меня больше всего опасений. Уцелевший охранник производил впечатление человека, вменяемого и прекрасно осознающего свои перспективы выжить на руинах станции в одиночку. Даже лучшее оружие и непревзойденное боевое мастерство в такой ситуации вещь бесполезная. Пострадавшие инженеры, в принципе, самые ценные сейчас кадры, пока лежали пластом и лишь вяло шевелились, когда хотели есть, пить или в туалет. Френк, первые сутки еще бодрившийся в результате ударных доз химии и общей крепости организма, на вторые свалился пластом. Теперь он мог лишь просить не слишком сильно мучить его изнуряемый лучевой болезнью организм. Ближайшую неделю или даже больше на ноги без помощи врачей ребята не встанут. В мои времена с таким букетом люди вообще имели все шансы отдохнуть на постельном режиме вплоть до похорон. А если без поражения радиацией, с одними переломами, месяцев эдак шесть-семь. Но вот склонная к излишней самостоятельности молодая хищница, судя по косвенным обмолвкам, всплывшая в космос прямо из городских трущоб, благодаря умению прогрызать себе дорогу и вовремя падать на спину, вызывала некое смутное беспокойство. Она была не только красива и эгоистична, но и умна, хотя тщательно последний факт скрывала. Да вот только на мой искушенный взгляд, закалившийся на массмедиа двадцатого – двадцать первого веков и демонстрировавшихся там интригах, переигрывала. Настоящее дитя своей эпохи. Если у нее появится шанс избавиться от всех остальных обитателей станции и получить сохранившиеся здесь ценности в свое единоличное владение, она им без колебаний воспользуется. А все помехи со своего пути, в том числе и живые, безжалостно уберет. Во всяком случае, она, несмотря на ранение ноги, скученность, превышающую любую коммуналку, и тотальный недостаток свободного времени, глазки уже строила. И даже более того, делала вполне однозначные намеки.

После небольшой дружеской беседы, происходившей без посторонних лиц на приватном канале, чувство паранойи заорало благим матом. Мне множеством как бы шуток и полунамеков предложили способы кинуть всех и смыться с деньгами покойного интенданта, вдобавок заполучив одно роскошное тело в свое полное распоряжение. Любовница Олега – это вам не простая и дешевая девочка по вызову. Высокое начальство, чей труп, наверное, ныне дрейфует где-то неподалеку в мертвом остове собственного флагмана, хотело от жизни все, причем исключительно самое лучшее. Выбранная им не только за красивые глаза особа своей цели обязательно добьется. Ну, или сгинет в процессе. И пристрелить ее нельзя, причем не только по морально-этическим соображениям. Вдруг шеф все-таки выжил и когда-нибудь вернется прямо к убийце своей девушки. Чем черт не шутит, вдруг у них настоящая любовь, по крайней мере с одной стороны. А может быть, Джина окажется каким-нибудь тайным эмиссаром, приближенным в первую очередь по причине полезности и исполнительности, а сейчас просто проверяет шагнувшего из грязи в князи выскочку, то бишь меня. Но и пускать ситуацию на самотек решительным отказом и полным игнорированием таких наглых поползновений не стоит. А то есть вероятность почувствовать себя капитаном старого парусного корабля века так восемнадцатого, чья команда как-то неожиданно для офицеров решила повесить черный флаг и чуть пониже их самих.

Улучив свободные полчаса, я скрутил парочку известных мне камер скрытого наблюдения и переставил их в кабину боевого робота, единственное герметичное место в руинах нашего модуля. И в течение каких-то шести часов убедился, что улыбки, полунамеки и как бы невзначай продемонстрированные части роскошного тела адресуются не только мне, но и уцелевшему представителю сил безопасности. А также главному из работников реактора, несмотря на полученные травмы имеющего немалое влияние на своих побитых подчиненных. Не одновременно, понятное дело, по очереди. Когда двух других потенциальных ухажеров рядом не имеется. Все же эта красотка никакой не суперагент, а обычная провинциальная беспринципная хищница, с морально-этическим кодексом портовой шлюхи. Ох, боюсь, придется прибегать к радикальным методам решения проблем вроде несчастного случая на разборе завалов, хотя и очень не хотелось бы. Впрочем, время пока есть. До тех пор, пока на камерах не появятся однозначные сцены, на которых мулатка ведет противоправную деятельность, ее жизни ничего угрожать не будет. А с пистолетом я и так не расстаюсь.

К утру четвертого дня после начала вторжения в систему между начальником инженеров из реакторного, благодаря своей природе снова вставшим на ноги, и последним солдатом станции разгорелась драка. Поводом для нее послужил особо хороший скафандр длительного ношения, найденный в одной из кают персонала высшего звена. Крайне ценный, поскольку он мог, пусть и ограниченно, очищать выступившие из тела жидкости и превращать их обратно в воду. Причиной же, более, чем уверен, стали тонкие манипуляции Джины. Она наблюдала за разгорающимся конфликтом с болезненным любопытством, притворно-испуганным визгом, а также мощным станером под мышкой и упрятанным под лежаком комплектом рабских ошейников, способных достаточно надежно контролировать своих носителей. Их мулатка тайком притащила откуда-то накануне и, можно не сомневаться, намеревалась пустить в ход. Да, правильно я озаботился видеонаблюдением. Если бы не оно, эта подлая тварь имела все шансы заполучить себе четырех рабов, вынужденных исполнять ее приказы и не рискующих перечить хозяйке. А иначе – крайне болезненные удары током, медленное поджаривание мозга или, в случае ее внезапной смерти, травматическая ампутация головы микровзрывом. Дождаться накала страстей, всех оглушить и захлопнуть ошейники на шеях не способных сопротивляться людей – дело пяти секунд. Пульт управления данной гадостью наверняка вмонтирован в одну из безделушек, во множестве таскаемых красоткой на своем теле.