Шары тоже никуда не исчезли. Они, казалось, в некотором смятении кружили в небе над ним, и стоило Абраксасу глянуть на них, как его опять захватила волшебная игра света в их кривых зеркалах, и снова ему начало казаться, что на плечах его вновь плащ Тевиров и что опять он выше ростом всех остальных чуть ли не на полсажени.

«Вот, вот оно — величие!» — донесся еле слышный голос откуда-то с неба. Только звучал он как-то издалека и неуверенно.

Абраксас обвел взглядом небо, но сокола Териров, как во сне, он там не увидел. Что ж, не все сразу…

— Ну как, наслаждаешься? — услышал он другой голос, вполне обыденный.

Вздрогнув, Абраксас резко обернулся. Позади него на той скамье рядом с ошалевшим в неподвижности купцом сидел, положив локти на стол, какой-то пожилой полноватый мужчина. Стариком назвать его было нельзя, просто не поворачивался язык, такая сила и мощь исходила от него. Был он необычен как лицом, так и одеждой. На его чуть одутловатом гладковыбритом лице сильно выделялся породистый с горбиной нос, под которым небольшой щеточкой росли пегие от седины усы, а маленькие пытливые глаза внимательно смотрели на Абраксаса из-за толстых стекол очков в толстой непривычной оправе, похожей на черепаховую; голова венчалась седым ежиком жестких волос, открывающим для обозрения большой лоб мудреца. На плечах его был накинут непривычного вида камзол со множеством карманов с металлической оторочкой, из-под которого выглядывало нечто вроде простой мужицкой рубахи в большую цветную клетку с костяными полупрозрачными застежками; штаны его были из мягкой бесформенной ткани, а вместо сапог или ботфортов выглядывали кожаные тапки без задников — такие сам Абраксас любил носить дома, во время отдыха.

С Абраксаса как шелуха с пересохшей луковицы слетела вся его спесь. Неожиданно он ощутил себя под взглядом этого несомненно мудреца и, наверное, волшебника, мальчишкой, как в детские годы, когда получал выговоры от покойного отца. И плаща на его плечах не стало, да и рост был обыкновенным. И еще он почему-то почувствовал себя несчастным. Взглянув, в поисках поддержки, в небо, он увидел только бессмысленно, как стая вспугнутых голубей, мечущиеся в синеве серебристые шары; го-, лоса, обещавшего ему богатство и величие, не было…

— Что смотришь? — хрипловато сказал неведомый мудрец, проследив за его взглядом. — На родственничка своего надеешься? Зря. Не по тебе эта ноша, правду тебе скажу. Да и ему она не по зубам оказалась, вот и призывает тебя.

— Какой родственник? — непослушными, словно занемевшими губами произнес Абраксас.

— Эк тебя прихватило-то! — Мудрец усмехнулся. — Присядь-ка, расслабься.

Он похлопал большой сильной ладонью по столу перед собой, как бы приглашая, и Абраксас послушно опустился на место, где сидел до появления серебристых шаров.

— Какой родственник, спрашиваешь? — Мудрец не спеша полез к себе под камзол и достал оттуда нечто похожее на бутылку из-под вина, но прозрачную и заполненную прозрачной же жидкостью. На бутылке была белая продолговатая наклейка с какой-то витиеватой надписью и овальным рисунком посередине, изображавшим пшеничное поле со снопом на переднем плане. — Кем он там тебе приходится — прадед, кажется? Или прапрадед? Аха этот ваш?

— Аха-колдун? — помертвевшими губами переспросил Абраксас.

— Да какой он колдун! — пренебрежительно бросил мудрец. Из второго кармана внутри камзола он достал прозрачный же стакан в тонкую продольную полоску. — Все его кол довство в Книге. Он уже забыл, как простейшее заклятие навес ти, — говорил он, откупоривая тонкую металлическую пробку и наливая из бутылки в стакан. — А по Книге кто угодно что угодно сделает. С Книгой даже мне тягаться трудно, хотя оба мы hi вашего мира. Да мне и не к чему… Выпей вот, на дорожку. Пуп тебе предстоит долгий.

Абраксас с подозрением посмотрел на подвинутый ему мере: стол стакан.

— Что это?

Мудрец усмехнулся.

— Можешь считать, что настой. Волшебный, само собой. Вдруг поможет.

Абраксас протянул руку, взял стакан и принюхался. В носу защипало, и он чихнул — пахло крепким хмельным и чем-то еще.

— Пей, пей, не задерживай посуду, — подбодрил мудрец. Он взял из-под носа купца остывший пирог, понюхал и разломит пополам. Абраксас взял свою половину и поднес стакан к губам. Горло ожгло, и он торопливо стал жевать.

— Молодец! — похвалил мудрец и налил себе. — Волшебником тебе не стать даже с Книгой, но человеком ты будешь. Сразу видно.

Он привычно опрокинул содержимое стакана себе в рот, крякнул и, прежде чем отправить туда же свою половину пирога, поднес ее к усам и сильно втянул воздух.

— Прости уж, больше ничем я тебе помочь не могу, — развел руками мудрец. — Спасение утопающих дело рук самих утопающих. А если уж я тебе помочь не могу, то стало быть, никто другой не поможет. Тебе и твоей бедной стране.

— Товьяру? — спросил Абраксас сипло.

— Что ваш Товьяр, — махнул рукой мудрец. — Тоже страна — кочка лягушачья. Я об Империи говорю. Хотя она тоже…

— Империя? — осмелился повторить Абраксас. То ли от выпитого, то ли от пережитого — а может, от всего сразу, у него помутилось в глазах и голове. — При чем тут Империя?

— Да тоже, в общем, ни при чем, — вздохнул мудрец. — Сам все скоро узнаешь. А мне и так все известно, потому и скучно… Плохо, знаешь, все знать наперед. Ладно. — Мудрец перевернул стакан, вытряхнул остатки настоя на землю и накрыл им горлышко бутылки, которую вернул обратно внутрь камзола. Когда он встал, и Абраксас вскочил следом, он испытал еще одно потрясение: мудрец оказался так высок, что Абраксас ощутил себя перед ним еще более маленьким, чем даже когда появление мудреца вывело его из транса величия, навеянного серебристыми шарами и голосом.

— Пора мне, — сказал мудрец и неожиданно подмигнул. — Надо одну знакомую навестить, пока у вас тут каша не заварилась, пусть ноги уносит. А вы уж… Врачу, исцелися сам…

— Кто вы? — спросил Абраксас.

— Кто? — повторил мудрец. — Посторонний, Вечный Жид на этой планете, бог, если хочешь, или волшебник. Или никто, nihil. — Он усмехнулся. — Живу я здесь, я ворон здешний… Ладно, прощай. Даст бог, еще свидимся… Не веришь?

— Верю, — сказал Абраксас. — Но не понимаю.

— И не надо, — спокойно сказал мудрец.

Абраксас поднял глаза, но странный мудрец исчез, словно его не было…

И в тот же момент площадь ожила.

Зловещие серебристые шары будто потеряли часть своих гипнотических чар — люди разом зашевелились. Послышались возбужденные голоса, удивленные возгласы:

— Что это?.. Знамение!..

Пальцы показывали в небо, кто-то заголосил визгливым причитающим плачем, кто-то громко и грязно ругался… Молодец из городской стражи неподалеку от Абраксаса выдернул из-за пояса аркебузеты и, пристально прицелившись, выстрелил в шары — но, понятное дело, не преуспел.