– А нельзя ли завтра? К чему такая спешка?

– Варужан, нужно срочно. Мы сейчас приедем.

Не дожидаясь его ответа, я бросил трубку и начал собирать свои вещи.

– Давид, – крикнула из кухни Тереза, – что делать с едой и фруктами в холодильнике?

– Фрукты возьмем с собой, а еду положи в пакет, поставлю перед дверью ведьмы. Подумает, что отравленная, направит на экспертизу, пусть ее примут за сумасшедшую.

– Это ты сумасшедший, раз в такую минуту думаешь об идиотских шутках!

Спустились вниз, остановили такси.

– Я в парк, – буркнул таксист, – если по пути, возьму.

– Друг, срочно нужно в ближайшую гостиницу, это недалеко. Двойной тариф. Пойдет?

– Ну ладно, садитесь.

– С вещами не поможешь?

Водитель нехотя вышел, вдвоем мы загрузили многочисленные чемоданы и пакеты в багажник. Отъехали метров на тридцать, и тут я заметил, что к нашему подъезду мчится милицейская машина. «Не успели, твари, добыча от вас ускользнула. Вот так всегда: если убийство, грабеж или поножовщина, приедут с таким опозданием, чтобы все уже закончилось – еще бы, это же может быть опасно. А из-за такого пустяка, как нарушение паспортного режима, четверо бойцов мчатся во весь опор, – с горечью и злорадством подумал я. – С другой стороны, эти малограмотные крестьянские ребята не видят для себя смысла служить как положено. У них семьи, дети, неустроенный быт, они живут в коммунальных квартирах и милицейских общежитиях, ютятся в одной комнате, получают такую мизерную зарплату, что даже зарплатой не назовешь. С чего бы им тогда любить других людей, бороться за их безопасность? Нет, все здесь устроено как-то криво и нелогично».

Варужан ждал нас в холле гостиницы, у регистрационного стола.

– Что случилось? Час назад вы были довольны вашей квартирой и вдруг примчались сюда сломя голову.

– Варужан, если в двух словах, то мы не оформили временную прописку. Хозяйка не хотела лишней головной боли – ведь нужны справки, зачем мы приехали в Москву на такой длительный срок. У меня справка есть, а у девушек нет, они же собирались просто погостить в столице две-три недели. Кроме того, меня с Мари и Терезой наверняка не прописали бы в одной квартире, начали бы спрашивать, кем мы приходимся друг другу. У нас же страна высокой коммунистической морали. В общем, нам нужен номер, душ и постель. Остальное расскажу потом.

– Дежурная говорит, что есть одноместный номер и она может заселить туда двоих. Разумеется, это девушки.

– Безусловно. Со мной ничего не случится, оставлю вещи здесь и пойду на аэровокзал, там переночую, утром что-нибудь придумаем. Мари, Тереза, ваши паспорта у меня. Если номер известен, поднимайтесь, а я пока все оформлю и подниму чемоданы.

– Я не пойду, я с тобой! – запротестовала Мари.

– Мари, сейчас не время для нежностей. Иди, отдохни. На вокзале мне будет неплохо. Пока оформимся, пока туда приеду, уже будет почти утро.

– Давид, у меня в номере есть небольшой диван, я там как раз помещусь, – предложил Варужан. – А ты длинный, так что спи на кровати.

– Спасибо, Варужан, на месте разберемся.

Через двадцать минут я уже засыпал на диване, слушая краем уха ворчание Варужана, что в этой стране все не так, как у нормальных людей. Во сне увидел соседку в облике вампира, гоняющуюся на милицейской машине за Мари, вскочил в холодном поту, но, сообразив, где я, снова уснул под размеренный храп химика.

«Интересно, – промелькнула мысль, – над чем Мари и Тереза так многозначительно смеялись днем? Что-то их обрадовало, и они решили, что меня это заинтригует…»

Проснулся в прекрасном настроении.

– Доброе утро, Варужан! Спасибо, что помог устроиться в гостинице, извини за беспокойство. Слишком долгое и хлопотное дело оформить прописку – можно неделю потерять в очередях, а то и больше, причем нет никакой уверенности, что результат будет положительным.

– Я уже не раз говорил, Давид, это страна кривых зеркал, здесь все придумано так, чтобы осложнить жизнь нормальному человеку.

– Кстати, я вижу здесь два номера в одном коридоре с санузлом посередине. Сможешь устроить нас в гостинице на три недели? Я был бы тебе очень благодарен. Через неделю Тереза улетит, а мы с Мари останемся еще на полмесяца, может, чуть дольше. Когда и Мари улетит, перееду в общежитие.

– Ты говоришь, через неделю Тереза улетит домой?

– Да, у нее уже занятия начинаются.

– А почему бы Мари не отправиться вместе с сестрой? Может, так будет лучше?

– Зачем? Она вполне может остаться, у нее последний курс, занятий очень мало, на телевидении ей нашли временную замену.

– Дело не в этом, Давид. Присутствие Терезы придает некий приличный вид тому, что вы здесь вместе с Мари. Не задумывался об этом? Что скажут знакомые, твои и наши друзья? Азат – мой родственник, у него традиционные взгляды на отношения мужчины и женщины. Правда, Сильвия более свободна в воззрениях. Короче говоря, вы с Мари не собираетесь узаконить ваши отношения?

– Варужан, мы же еще студенты. Пройдет несколько лет – все решится само собой. Мари не сомневается в моих чувствах к ней, и, честно сказать, о приличиях я даже не задумывался.

Зазвонил телефон.

– Варужан, – услышал я голос Мари, – скажи Давиду, что он опаздывает на работу.

– Возьми трубку, Давид. Не знаю, как тебе, но мне минут через сорок пора выходить из дома.

– Мари, сегодня у меня библиотечный день, можно погулять. Через полчаса спускайтесь на первый этаж, там неплохое кафе, позавтракаем, наконец, по-человечески.

Снова раздался звонок. Должно быть, Мари забыла что-то сказать.

– Варужан?

– Он в ванной. Что-то передать? Кто говорит? – я сразу узнал голос вчерашнего юркого парня. Мне не понравилось, что он звонит Варужану. – Генрих, я узнал твой голос, это Давид.

– Давид? А что ты тут делаешь в такую рань?

– Есть кое-какие дела, – уклончиво ответил я.

– Слушай, я как раз хотел с тобой поговорить. Можешь через час быть на вчерашнем месте?

– Генрих, не знаю, что вдруг пришло тебе в голову, но мне пока не до общения. Перезвони на днях, или я сам позвоню.

– Подожди, Давид, не клади трубку, у меня к тебе серьезный разговор.

– Да? Ты меня удивляешь. Какой у нас может быть серьезный разговор? О чем? Об импортных шмотках или о дамских бюстгальтерах?

– Не злись, Давид, ребята мне уже сказали.

– Конкретно кто и что сказал?

– Это неважно.

– Для меня важно.

– Було.

– И что такого серьезного сказал тебе Було?