Да уж. Список обвинений впечатляет. Любой судья по таким веским основаниям не моргнув глазом выпишет смертный приговор хоть семнадцатилетней девственнице. А наша Америка уже давно не девственница, и ей далеко не семнадцать… Но, насколько я понимаю, о смертной казни речь пока не идет. От нас просто хотят отгородиться забором, чтобы мы по свою сторону забора делали то, что нам заблагорассудится, а русские по свою сторону творили все, что угодно им. С одной стороны, жалко терять Европу, а с другой стороны, она нам никогда и не принадлежала. Война за нее с русскими грозится обернуться такими потерями, что бойня в джунглях Панамы на ее фоне покажется невинными скаутскими забавами. Но не все так хорошо, как может показаться на первый взгляд…

– Мистер Ларионов, – спросил я у русского адмирала, – не получится ли так, что вы, русские, заполучив то, что вам надо, сами начнете давить на Америку? Ведь на вашей стороне будут все мало-мальски крупные евразийские государства, а у нас под боком – только ненавидящие нас латиносы? И отразить это ваше давление нам будет нечем, потому что в самой Америке поднимет голову пятая колонна, составленная из разных людей категорически левых взглядов… На фоне этой борьбы сотрясаемая стачками и протестами Америка будет непрерывно слабеть, а ваша Советская Россия, с ее полудиктаторским партократическим режимом, будет только усиливаться. Вы сами только что сказали, что их цель – это всемерное усиление России. Не получится ли так, что однажды перепад в этой мощи станет таким значительным, что Америка рухнет перед Россией на колени без единого выстрела, и тогда мировое господство само упадет к вам в руки без борьбы…

– Ага, – скептически кивнул адмирал Ларионов, – а потом к нам придет седенький такой старичок и задаст тот же вопрос, какой он задал Каину насчет Авеля. Вечное проклятие в таком случае гарантировано.

Тут он многозначительно помолчал, обводя нас по очереди таким взглядом, от которого становилось неуютно, после чего сказал уже другим, необычайно серьезным и веским тоном, словно бы забивая гвозди в доску:

– Нет уж, мы свои договора исполняем досконально. Что написано пером, того не вырубишь топором. К тому же кто вам мешает помириться со своими латиноамериканскими соседями, перестать их грабить и установить справедливый товарообмен, а внутри Америки установить для народа такие социальные гарантии, чтобы никакая пропаганда левых радикалов не имела особой политической силы? Нам известно, что ваш президент Рузвельт готовит так называемый Второй Билль о Правах, который призван дать американскому народу гарантии не только политических, но и экономических свобод. Это еще не социализм; или же социализм, но, скажем так, с американским лицом – когда сохраняется частная собственность, но значительная часть прибавочной стоимости пойдет не в карман владельцев предприятий, а на благо всех тех, кто эту прибавочную стоимость создал. Но ваши конгрессмены, по большей части являющиеся ставленниками крупного капитала, на корню отвергнут эту идею, после чего старину Френки просто убьют – в основном за то, что он покусился на священное право крупных корпораций обирать простых американцев. Вот с такой Америкой нам будет точно не по пути, ведь она будет толкать мир к тому, от чего мы хотим его избавить в любом случае…

Напряженная тишина висела в воздухе несколько мгновений; каждый из нас, опустив голову, обдумывал слова адмирала Ларионова, пытаясь до конца постичь их смысл и понять, что именно заключено в них – угроза или действительно здравый смысл.

– Понятно, мистер Ларионов, – наконец кивнул я, хотя на самом деле мне до конца еще ничего не было понятно.

В общем-то, картина была выписана довольно благостно, за исключением того момента, что Россия в Европе в ближайшее время будет делать все что захочет (ибо нет тут силы, которая способна ее остановить) а Америка поставлена в такие условия, когда она будет делать только то, что ей позволено. И не только в Европе. Уже понятно, что русские успеют сокрушить Японию значительно раньше, чем мы сможем активно вмешаться в этот процесс, после чего возможности Америки влиять хоть на что-то значительно сократятся. Нам наверняка вернут захваченные японцами Гавайи, острова Мидуэй и все то, что лежит в западном полушарии, но наверняка русский диктатор не захочет возвращать ни Филиппины, ни Гуам. Эти территории находятся в восточном полушарии и, как говорят русские – что с воза упало, то пропало… Насколько я понимаю, примерно те же чувства испытывали и мои товарищи по приключению.

Увидев задумчивость и легкое разочарование, написанные на наших лицах, адмирал Ларионов вздохнул и вытащил из стола папку для бумаг, на которой крупными буквами было написано «Совладение», – и подтолкну ее по столу в нашу сторону.

– На сегодня разговор закончен, – сказал он, – вот тут интересная концепция, соавторы которой – будущие ваши коллеги, писатели-фантасты, сейчас еще мальчики в коротких штанишках. Старшему сейчас десять лет, а младшему пять[41]. Я бы попросил вас как следует проработать эту идею и где-нибудь в течение трех-пяти суток высказать свое мнение, возможно такое реализовать или нет. В случае успеха это мог бы быть ответ на все ваши вопросы и путь к мирному сосуществованию и конвергенции наших цивилизаций. Для того чтобы вам не пришлось метаться между кораблями, всем вам троим уже выделены каюты здесь, на «Кузнецове», и, пока мы с вами ужинали и разговаривали, ваши вещи уже доставили в ваши новые каюты. А сейчас давайте попрощаемся, ибо время уже позднее, а у меня завтра будет тяжелый день.

У меня еще оставалась куча вопросов, но я решил отложить их на следующий раз. Все равно сегодня адмирал мне ничего не ответит, к тому же меня очень заинтриговал документ, который (если это то, что я думаю) в случае успеха способен решить ВСЕ ПРОБЛЕМЫ. Думаю, что Лайон с малышом Айзеком со мной солидарны.

17 мая 1943 года, 09:55. Венгрия, Будапешт, Королевский дворец (Будайская крепость).

Регент Венгерского королевства вице-адмирал Миклош Хорти.

Как оказалось, ожесточенное Дебреценское сражение, притягивающее к себе все резевы и поступающие подкрепления не только из самой Венгрии, но и с территории Рейха, оказалось хитрой ловушкой большевистского командования, ложным отвлекающим ударом. И это при том, что под неистовым натиском атакующих днем и ночью панцирных штурмовых батальонов русских, поддержанных ураганным артиллерийским огнем и ударами штурмовиков, венгерские и немецкие солдаты несли тяжелые потери и пятились шаг за шагом. Сам Дебрецен к утру этого дня был охвачен русскими с трех сторон, бои шли уже на окраинах города; и генерал Фреттер Пико швырял в топку последние маршевые роты, требуя и у Будапешта, и у Верховного командования Вермахта только одного – резервов, резервов и еще раз резервов. Но резервов было недостаточно, и ради поддержки сражающейся в тяжелейших боях армии их было необходимо соскребать со «спокойных» участков фронта. Практика, уже ставшая привычной за два года войны, и оттого изученная советским командованием вдоль и поперек.