Радиопостановку Орсона Уэллса перевели на испанский язык и в 1944 году повторили в Чили, приспособив к местной действительности. Результат оказался тем же – паника.

Трагическими оказались последствия той же радиопередачи в Эквадоре. Там дикторы объявили, что пришельцы из космоса движутся на столицу страны – Кито. Население, вооружившись, в страхе ждало вторжения. А когда передача окончилась и по радио заявили, что это всего-навсего инсценировка, разъяренная толпа с оружием в руках ринулась к зданию радиостанции и подожгла его.

Несколько радиожурналистов было убито и ранено. Только войска восстановили порядок.

И вот однажды, уже через некоторое время после этих в высшей степени странных событий, к нам в посольство пришел высокий, несколько склонный к полноте господин.

– Здравствуйте, господин посол, я – Орсон Уэллс!

– Здравствуйте, господин Уэллс!

– Поздравляю вас с национальным праздником и желаю победы Советского Союза в этой войне.

– Спасибо, – отвечаю.

Многие его узнают, особенно, конечно, американцы. Вежливо, с предупредительностью пожимают ему руку. Он отвечает тем же… Задаю Орсону Уэллсу вопрос:

– Жалею, что не наблюдал, какой ошеломляющий эффект произвела ваша радиопередача на миллионы американцев. Тогда я был еще в Москве, дома. Как это вам удалось создать по радио такое впечатление о вторжении марсиан?

Его ответ прозвучал просто:

– Я и сам не ожидал такого успеха от радиопостановки фантастики. Она и в самом деле повлияла на поведение массы людей.

Величавость его фигуры отчасти подчеркивалась и тем, что в руке он держал довольно внушительную трость. Хотя казалось, что она ему, собственно, и не нужна. Возможно, он и прихрамывал, но настолько незаметно, что мне лично показалось – носил он трость в силу какой-то привычки. Впрочем, спорить не буду, так ли это. Тем более что с тех пор прошло всего лишь. сорок пять лет.

Он привлекал большое внимание тех, кто пришел на прием, но сам вел себя спокойно, неназойливо, скромно.

После той знаменитой радиопостановки Орсона Уэллса вскоре пригласили в Голливуд, и первый же созданный им фильм «Гражданин Кейн» принес автору самую почетную у кинематографистов премию – «Оскара». По-новаторски для того времени, а шел 1940 год, лента рассказывала реалистическую историю взлета сильного и талантливого человека – самородка, а затем его крушения из-за честолюбия и алчности. Необычно тогда в фильме выглядело все – и изображение главного персонажа на экране где-то в глубине кадра, и рассказ о нем других героев, и сам монтаж кинокартины, на первый взгляд какой-то рваной, но, по существу, оказывавшей огромное эмоциональное воздействие на зрителя. Этот фильм впоследствии использовался как учебное пособие во многих киноинститутах мира.

– Он – как учебник, – говорил мне наш знаменитый кинорежиссер Сергей Аполлинарьевич Герасимов, имея в виду фильм «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса.

Напористый, темпераментный, со своим видением жизни, Уэллс очень скоро вступил в конфликт с продюсерами Голливуда. Ссора привела к разрыву. Он начал ставить фильмы сам. В Марокко отснял «Отелло». История венецианского мавра на экране в интерпретации Уэллса завоевала главный приз на самом именитом в Западной Европе кинофестивале – в Каннах и по сей день считается лучшим рассказом об этом шекспировском герое средствами кино.

Это было в 1952 году, а четырнадцать лет спустя в тех же Каннах Орсон Уэллс снова награждался – на сей раз специальным призом кинофестиваля, – и опять за экранизацию Шекспира. Фильм был поставлен по мотивам пьес «Генрих IV», «Генрих V» и «Виндзорские проказницы», а сам режиссер с блеском исполнил трагикомическую роль главного персонажа – Фальстафа.

В целом Орсон Уэллс поставил свыше трех десятков самых различных фильмов – серьезных и веселых, исторических и детективных, художественных и документальных. Часто сам играл в них, в основном эпизодические роли. В 1970 году ему был присужден еще один «Оскар» за совокупность работ в области кино.

Он работал в Америке и Европе, Африке и Азии. Антифашист по убеждениям, бунтарь против несправедливости в мире, весь свой неистовый темперамент он проецировал на полотно экрана со страстью художника-новатора, который хотел сказать и сказал то, что до него в кино еще никто не говорил.

Нет, не зря самый почетный – Золотой приз на международном кинофестивале в Венеции в 1982 году за выдающийся вклад в мировое киноискусство присудили Орсону Уэллсу. А через три года этого великого деятеля радиоискусства (пусть не придираются ко мне специалисты за употребление столь редкого слова) и киноискусства не стало.

И еще один факт из жизни этого человека. Орсон Уэллс обратил на себя внимание миллионов американцев тем, что прокомментировал записи старых французских летописцев, которые он почему-то упорно разыскивал в архивах Франции. Например, изучая пророчества Мишеля Нострадамуса – французского медика и ученого-астролога, жившего в XVI веке, он набрел на туманно и условно выраженную мысль о том, что через несколько веков две очень крупные страны мира должны вступить в жестокое военное столкновение. Такой сюжет, – а я смотрел его кинокартину на эту тему, – подхватывался определенными кругами.

Слушая экскурсы Орсона Уэллса во французское прошлое, да еще с определенным налетом мистики, я невольно думал: «А не жертвовал ли этот человек своим талантом в угоду тем, кому выгодна была казуистика летописцев и предсказателей?»

Умер Орсон Уэллс в зените славы. А я его запомнил молодым (во время той нашей встречи в советском посольстве ему еще не было и тридцати), высоким, с толстой тростью в руке. Что же, наверное, и это тоже составляло часть его общего весьма оригинального имиджа – образа, который каждый американец по возможности создает себе сам.

Не знаю, как других, но меня каждый раз, когда я бывал в Египте, удивляло то, какой огромный пласт истории поднимают тысячелетние пирамиды. Много, очень много донесли они до наших дней информации о древней цивилизации этой страны, – конечно, много только по сравнению с тем, что знают о своем прошлом народы других государств.

Но меня гигантские пирамиды наводили и на иные мысли. Прежде чем возникнуть в сыпучих песках, под жарким солнцем, они должны были появиться в воображении человека. Архитекторы древности тоже обладали способностью к абстрактному мышлению. Успехи археологической науки последних десятилетий обнаружили, что пирамиды представляют собой сложнейшие инженерные сооружения, таящие во внутреннем строении немало загадок. Многое удивляет современного человека. Например, он открывает, что пирамиды определенным образом осознанно расположены по отношению к небесным светилам. Без знания астрономии и многих других наук это не представлялось бы возможным.

А отсюда вытекает вывод, отвергнуть который не может ни один объективно мыслящий человек. Эпохе строительства пирамид предшествовал длительный период накопления людьми знаний, без которых нельзя было бы создать эти величественные сооружения. Несомненно, процесс проникновения в существо явлений протекал медленно. Опыт и умение накапливались постепенно. Вероятно, люди много экспериментировали и пытались в жизни по-разному применить то, что они открывали в окружающем мире. Вполне возможно, что сначала создавались какие-то другие предварительные творения рук и ума человека – дальние предвестники пирамид. Но следов от них не осталось.