– Что ж, у Муаида было много тайных связей, знакомых… – вспоминает минувшие события ее муж, глядя в пустоту. – Сама знаешь, какой это был человек! И к Хасану, его другу, военному и вождю революции, которого в конце позорно замучили его же товарищи, обращались страны и отдельные лица с предложением помочь делу. Весь мир ненавидел Каддафи, поэтому все было естественно и искренне. Наладил с ними связь мой двоюродный брат, который работает на катарское правительство.

Марыся делает удивленное лицо, но не перебивает супруга.

– Бен Ладенов как собак нерезаных разбросано по всему свету, – поясняет муж. – Этот родственник очень на меня похож, тоже бешено ненавидит терроризм и исламский фундаментализм. У него жена – американка. Он наладил контакт со службами из-за океана. Зная, что у меня жена – ливийка, он связался со мной, выяснял, был ли я когда-нибудь в Ливии и поддерживает ли твоя семья революцию. Когда я узнал, что основной груз предназначался Муаиду Салими, то не думал и пяти секунд. Так я приплыл на том корабле из Катара, на который ты, любимая, не села.

Он шутливо поджимает губы, но веселиться не получается, глубоко в его глазах читается упрек.

– Я хотела бороться ради революции, – мгновенно отвечает Марыся, но ее сердце дрожит от беспокойства. «Он что-то знает! Он догадывается!» Она паникует и, нервничая, краснеет до корней волос.

– После того, что я пережила и чему была свидетельницей… – продолжает она, закрывая глаза. – Я не могла выехать и повернуться ко всему этому спиной! Поверь мне!

– Надеюсь, что это единственная причина…

– Нет, не единственная! – женщина решает идти ва-банк. – Я надеялась, что с повстанцами я доберусь до мамы в Налуте, где тоже шли жестокие бои. Я уже один раз ее лишилась в детстве, и сейчас, уже взрослым человеком, решила, что не выеду из Ливии без нее. Не дам ее у себя снова отобрать! – признается она дрожащим голосом. – Или это недостаточно веская причина?

– Что ж, война – страшное дело, – вздыхает Хамид и решает не касаться больше волнующей темы, объяснение жены его устроило. – Возвращаясь к моему рассказу… Я вез Муаиду в Триполи горы денег на покупку оружия, медикаментов, продовольствия и всяких других необходимых вещей и самый лучший, самый эффективный взрывчатый материал и оборудование. Я, будучи саудовским правительственным шпионом и агентом в рядах «Аль-Каиды» в Йемене, участвовал в подготовке акции террориста-самоубийцы, поэтому для реализации плана твоего двоюродного брата был незаменимым человеком. Благодаря тренировкам в американских антитеррористических бригадах и участию в разных акциях я прекрасно знаю не только о том, как противостоять терактам, но и как к ним готовиться. Как подключить взрыватель и заложить детонатор. Никто из организующих взрыв не знал, как это делается. Я оказался в Триполи тоже случайно. Такое стечение обстоятельств. Я оказался нужным человеком в нужном месте, – шутит он, но пот покрывает его лицо, свидетельствуя о глубине переживаний. – Ты не представляешь, как много бы я дал, чтобы никогда не очутиться на вилле Салими в Триполи.

Он задумывается, возвращаясь мысленно к страшному моменту подготовки самоубийцы к смерти.

– А ты знаешь, что они, Муаид с Хасаном, спорили друг с другом о том, кто из них это сделает?! – импульсивно выкрикивает он и мгновенно прикрывает рот рукой.

– Это что-то нездоровое! – не может поверить Марыся.

– Эта болезнь называется патриотизм, – серьезно говорит отважный Хамид.

– Послушай, Хамид, в Йемене молодой фундаменталист размещал пластид в прямой кишке, а куда заложил врывчатку Муаид? – волнуется она, хотя от фармацевта знает подробности.

Она хочет все же услышать окончательное подтверждение из уст собственного мужа.

– Аптекарю дали задание приготовить капсулки со взрывчаткой в виде маленьких сарделек, которые потом Муаид с большим трудом проглотил.

Хамид произносит эти слова шепотом, а его глаза при воспоминании об этих трагических минутах горят, как угли.

– Я же соорудил бомбу и поместил взрыватель в мусульманских четках, которые могли показаться наименее подозрительными. И так мы подготовили к взрыву Мауида, отослав на смерть в логово Каддафи. Что стало потом, один Бог знает.

– Wallahi! Так значит, это правда! Мне не хотелось в это верить.

Из горла женщины вырываются тихие всхлипывания, а по щекам тонкими струйками стекают слезы. Как саудовка, она натягивает черное покрывало и закрывает им лицо. Впервые в ее жизни покрывало выполняет свою функцию – скрывает горе от глаз любопытных.

– И больше я его не видел, – заканчивает Хамид. – Я очень его полюбил, мы с ним даже подружились, а потом я должен был участвовать в подготовке его самоубийства. Подготовка людей к верной смерти – это наихудший кошмар, который можно себе представить. Он будет меня преследовать наяву и во сне до конца моих дней.

Хамид признается, не скрывая боли, которую носит в сердце.

– Но ты не отвечаешь на первый вопрос, – шепчет Марыся и осторожно пожимает холодную руку мужа. – Почему ты на самом деле поехал в Ливию? Почему участвовал в революции? Что она тебе? Ведь вы, саудовцы, считаете ливийцев крестьянами и пастухами, неряхами и необразованными идиотами!

– Ты по-прежнему не знаешь почему? – спрашивает Хамид с недоверием. – Ты, конечно, права. Мне наплевать на Ливию, но есть одна такая наполовину ливийка, без которой я не могу жить.

– Правда? – женщина слегка улыбается, она растрогана.

– Я, как дурак, позволил тебе уйти, а потом должен был тебя отыскать, чтобы все исправить и рассказать…

Он глубоко вздыхает и нежно смотрит на жену.

– Я тебя люблю, Мириам, и буду любить до конца жизни, и даже еще дольше.

Несмотря на проходящие мимо толпы и возможность появления мутаввы, посреди торгового центра Хамид поднимает с лица жены черное покрывало, откидывает его и страстно целует в губы. Марыся со слезами на глазах бросается мужу в объятья, а черный платок спадает ей на спину, открывая длинные блестящие волосы.

– Haram[61]! Haram! – слышат они крики. – Мутавва, позовите мутавву! Саудовки касается мужчина. Разврат!

Супруги срываются как ошпаренные и бегут что есть сил к выходу. Они немного успокаиваются только в машине, но Хамид не снимает ноги с газа до самого дома. Они вздыхают с облегчением, только высаживаясь в собственном дворе.

– Хорошо быть вместе с любимой женушкой под боком и красивой маленькой доченькой, – признается Хамид. – Я рад, что тайны прошлого исчезли и мы выяснили все недосказанное.

– Мне тоже легче стало, – неискренне говорит Марыся, надеясь только, что о ее самом большом секрете любящий, добрый муж никогда не узнает.

Ламия просыпается с привкусом во рту. Она шевелит языком, который стоит колом, и переворачивается на бок, в полумраке ища воду на тумбочке. Рука натыкается на недопитый стакан с джином. Посудина летит на пол. Звук разбитого стекла бьет ей по ушам и отдается болью в голове. Принцесса приоткрывает глаз и видит вокруг страшный беспорядок. На барной стойке большая пепельница с окурками сигарет и остатками косяков с марихуаной, а рядом – открытая бутылка «Гордонс» и банка от тоника. Тут же – двухлитровая бутылка с колой. Женщина тянется за теплым газированным напитком. «По крайней мере, немного кофеина, – радуется она. – Это должно поставить меня на ноги».