– Привет, добро пожаловать в «Трясущиеся мозги», Сьюзан, – сказал он, криво ухмыльнувшись.

В Эллиоте чувствовалась взрослая усталость, в сочетании с мальчишеской мягкостью и мальчишеской рабочей рубашкой. Хотя, судя по росту, он явно взрослый мужчина, но глаза у него были отсутствующими и напуганными, как у ребенка. В нем было что-то скрытное. Сьюзан хотелось спросить его о воспоминаниях. О чем он вспоминал, когда за ним пришли. Но она не могла заставить свой рот сделать то, что хотел ее мозг. На самом ли деле он выглядит как ребенок? Или Сьюзан просто хочется так думать? И способна ли она вообще думать? Оценивать окружающих, смешивать их, сопоставлять и обменивать на друзей. Но ведь это пугало в мешке, правда? У нее нет друзей, чтобы их смешивать и сравнивать (и калечить). Может, этот мальчик/мужчина мужчина/мальчик сумеет стать ее доверенным лицом? Когда-то она могла обращать все в шутку, все вопросы и ответы, что сопутствуют дружбе… Но для этого требуется различное снаряжение, и лучше при этом не быть накачанной лекарствами.

А еще может возникнуть настоящая любовь. Если Сьюзан что-то и понимала в те времена, когда еще была способна понимать, так это что романтические комедии процветали на почве пикантных свиданий: чем пикантнее свидание, тем романтичнее, а нет ничего пикантнее, чем встреча в заключении: «Их рассудок расстроен, но сердца уцелели, две родственные души случайно встретились над манжетой шоковой терапии…» Вдруг Эллиот – ее родственная душа – ее судьба – в конце концов, разве Натали Вуд не познакомилась со своим мужем-доктором в психушке? Хотя она и состояла в связи с Уорреном Битти, замужем она была за врачом.[45]И Дэвид и Лиза,[46]о, должны быть и другие. Люди ведь все время знакомятся друг с другом в Интернете. Ну а здесь, пусть это не электронная сеть, если не считать электрошокового лечения, но тоже своего рода чат, в который попадаешь, если у тебя проводка не в порядке. Когда люди будут спрашивать, где они с Эллиотом познакомились, она ответит: «В «Тенистых аллеях», психиатрической клинике. Это Мекка для больных психически, но здравых эмоционально».

Сьюзан не могла думать сейчас – голова начинала болеть от напряжения, – но пообещала себе вернуться к этому позже, как к упражнению, к способу определить, насколько далеко она от края.

Но втайне она надеялась, что, несмотря на все определения и головную боль, она в самом деле оказалась в этом безумном бункере для того, чтобы украдкой отыскать любовь своей жизни. У нее были довольно странные и чрезвычайно секретные доводы:

А. Его не будет нервировать, что у нее маниакальный психоз, поскольку у него тоже есть проблемы… а если и будет нервировать, значит, скорее всего, ему нужно сменить лекарство.

Б. Велика вероятность, что он окажется натуралом, потому что, по мнению Сьюзан, невозможно быть одновременно геем и сумасшедшим – ты не можешь быть сумасшедшим, потому что ты гей или… ну, логика в этой области у нее явно хромала. Кто еще мог, оказавшись в психушке, сразу начать поиски любви своей жизни? Как там говорят? «Если вам достался лимон, сделайте из него лимонад, а если псих – отправляйтесь с ним на свидание»?

Сьюзан посмотрела на Эллиота. Что он сказал? Определенно, ей стоит слушать повнимательнее, если они собираются пожениться.

– «Тенистые аллеи», «Трясущиеся мозги»… дошло? – пояснил Эллиот. Он протянул к ней открытые ладони, точно предлагая мир. Сьюзан закрыла глаза, облегченно улыбнувшись.

– Дошло.

Теперь она была уверена, что они поженятся, на лужайке перед клиникой, все в белом, накачанные лекарствами. «Берешь ли ты, Эллиот, Сьюзан со всеми ее успокоительными и антидепрессантами и обещаешь ли ты любить, уважать и заботиться о ней до тех пор, пока вы продолжаете посещать психиатров?»

Оказалось, что у Эллиота тоже был психотический срыв. Очень похожий на тот, который приключился со Сьюзан, по крайней мере, ей хотелось так думать. Его нашли голым на второй букве «Л» на надписи «ГОЛЛИВУД» на вершине Маунт-Ли, он выл и лаял на луну. Дойдя до конца слов, он избавился от покрова языка и погрузился в теплые, дикие воды чистого звука. Эллиот выл до тех пор, пока его не нашли. Его завернули в одеяло, чтобы прикрыть наготу, и отправили в заключение, где его жажда сна оставалась неутоленной целых восемь дней.

Может, они пробили один и тот же билет, чтобы встретиться друг с другом? Трудно сказать, что движет теми, кто не находится в психиатрических клиниках, гораздо проще понять побуждения тех кто там находится. Сьюзан чувствовала, что благодаря психотическому срыву, у них с Эллиотом было гораздо больше общего, чем у большинства известных ей женатых пар.

На сеансах групповой терапии, когда кто-нибудь говорил и говорил о своих чувствах – чувствах по поводу доктора, лекарств или о своей неудовлетворенности, – Сьюзан с Эллиотом переглядывались, их губы кривились в легкой улыбке превосходства, а брови иронично приподнимались.

Будто они были лучше других и попали сюда по ошибке: сбой компьютера.

– Кто все эти люди? – невысказанный вопрос между ними. – Как они оказались среди них?

Они стремились философски относиться к нынешнему окружению, делая для этого все возможное, пока те, кто отвечал за их сбившийся курс, пытались его отладить. А тем временем, блуждая среди этих потерянных душ, они будут находить утешение в глазах друг друга.

Она брела по коридору в комнату встреч. Все обитатели отделения должны были принимать в них участие; даже если они на это неспособны, явка строго обязательна. Так что пациенты закрытого отделения медленно, с трудом шли в комнату встреч, где их ждала Хелен, улыбчивая медсестра в сером хлопковом свитере и удобных туфлях.

Все были в пижамах или больничном одеянии.

Халаты и тапочки, носки и майки – удобная одежда – предпочтительная одежда для лунатиков, которые находятся под заклятием злой ведьмы и послушно ожидают правильного лечения, поцелуя истинной любви. Рон, медбрат, обходил комнаты и стучал в двери, чтобы убедиться, что эти чертовы неудачники собрались в общей комнате на утреннюю встречу, которая возвещала начало нового дня.

Заняв место в углу возле окна, Сьюзан с полузакрытыми глазами наблюдала за происходящим. Хелен уже была на месте, ее блокнот покоился на сдвинутых коленях. Она постоянно поглядывала на часы. Глубокие морщины залегли по бокам ее носа, ярко-розового рта и челюстей, складки как у Хауди-Дуди[47]приподнимались, раздвигая ее губы и обнажая зубы в приветственной улыбке.