Но третье сообщение на автоответчике оставлять не стала. Это ее может вывести из себя.

Когда я повесила трубку, Даррил сказал:

— Елизавета уехала из города сразу после того, как Адам нашел Уоррена. Она сказала, что ей опасно здесь оставаться. Если демон подберется к ней слишком близко, он сможет от Литтлтона перейти к ней, а это, сказала она, будет катастрофой. Забрала всю семью и отправилась в Калифорнию.

Екатерина не викканская ведьма[42]. Ее способности унаследованы и не имеют отношения к религии. То, как она испугалась демона, стало для меня доказательством того, что в прошлом она якшалась с силами тьмы; иначе демон не мог бы без приглашения подчинить ее.

— Будь оно все проклято, — сказала я. — Наверно, у вас нет соображений, как убить Литтлтона.

Даррил улыбнулся. В темноте ярко сверкнули его белые зубы.

— Съешь его.

— Очень смешно.

Я повернулась, собираясь уходить.

— Убьешь вампира, и демон уйдёт, — сказал Даррил. — Так говорила Елизавета Адаму. А вампира можно убить, если проткнуть его колом, отрезать голову, а потом сжечь.

— Спасибо, — ответила я, хотя ничего нового не узнала. Я надеялась, что Елизавета что-нибудь знает о демоне и это поможет мне убить Литтлтона.

Закрывая дверь, я услышала вдогонку слова Даррила:

— Конечно, можно и съесть.

Кенневикский полицейский участок не очень далеко от моего дома, сразу за Кенневикской средней школой. В небольшой прихожей толпа старшеклассников окружила торговый автомат. Я пробралась через них к застекленной будке, в которой просматривал какие-то бумаги молодой человек. Выглядел он так, словно место ему скорее в толпе у автомата.

Он спросил, кто я, услышал имя Тони и пропустил меня за первую дверь в пустую комнату для ожидания. Я никогда раньше не бывала в полицейском участке и нервничала неожиданно сильно. Когда я нервничаю, меня всегда охватывает клаустрофобия, поэтому я принялась расхаживать по помещению, снабженному кондиционером. Здесь сильно пахло моющим средством, хотя, думаю, менее чувствительные носы это нисколько не беспокоит. За этим антисептическим запахом я чуяла тревогу, страх и гнев.

Должно быть, к тому времени как пришел Тони, я выглядела странновато, потому что он сразу спросил:

— Мерси, что случилось?

Я начала говорить, но он поднял руку.

— Подожди, здесь нас услышат. Пойдем со мной.

Удачно: я не знала, что, собственно, скажу ему,

Шагая за ним по коридору, я думала: проблема, связанная с нарушением правил, в том, чтобы решить, насколько их нарушить.

Малый народ не собирается выступать против Литтлтона, во всяком случае, пока. У вервольфов, если верить дядюшке Майку и самому Брану, нет шансов на успех. А если вампиры просят меня о помощи, значит, и они не знают, что с ним делать.

Бран сказал, что со временем колдун попадет во власть своего демона, и тогда разверзнется ад. Когда это произойдет, на первых полосах, возможно, будут кенневикские полицейские.

С другой стороны, если в семье когда-нибудь узнают, что я проболталась полиции о вампирах, мне лучше покончить с собой прямо сейчас.

Тони провел меня в небольшой кабинет и закрыл дверь, отрезав все звуки участка. Это не его кабинет. Даже если бы не чужой запах, я определила бы это по свадебному снимку на столе. Снимку лет тридцать, и улыбающаяся молодая пара на нем — оба светловолосые.

Тони сел на край стола, положил за собой папку, которую держал в руках, и неопределенно махнул в сторону одного из стульев у стены.

— Тебя словно машина сбила, — сказал он.

Я пожала плечами.

— Тяжелое утро.

Он вздохнул и постучал пальцами по папке.

— А если я скажу, что в папке сигнал от одного сознательного гражданина, поступивший утром в 7:23? Приятная молодая соседка этого гражданина, некая Мерседес Томпсон, ночью или рано утром вынуждена была стрелять, чтобы отогнать банду хулиганов. Один из наших патрульных заехал туда и видел причиненный ущерб. — Он мрачно взглянул на меня. — Он все сфотографировал.

Я сухо улыбнулась.

— Я сама удивилась, насколько все плохо, когда посмотрела утром.

— Кто-то видел, как ты разговаривала со мной вчера? Дело в этом?

Если бы я позволила ему так думать, это решило бы множество проблем. Но я предпочитаю не лгать. Особенно если ложь может способствовать началу охоты на малый народ.

— Нет. Я сказала соседям, что это всего лишь мальчишки. Или кто-то недовольный моей работой.

— Поэтому к твоему трейлеру пришли с консервным ножом? Долго они там были, прежде чем ты вышла с ружьем?

— Я арестована? — остроумно спросила я. Вдруг там, где я живу, стрельба вне закона: я никогда не проверяла.

— Не в этот раз, — осторожно ответил он.

— Ага, — сказала я, откидываясь на спинку неудобного стула. — Шантаж, Как интересно.

Я пыталась найти выход. Лучшая политика — честность.

— Ну хорошо, — сказала я наконец, определившись; сколько ему можно рассказать. — Ты был прав. Существует нечто, склоняющее людей к насилию. Но если я объясню тебе, что это, то не доживу до завтрашнего утра. К тому же даже если ты будешь знать, что это, ты никак не сможешь его остановить. Это не вервольф и не малый народ. Не человек, хотя внешне выглядит как человек.

Он казался удивленным.

— Мы были правы?

Я кивнула.

— Теперь позволь мне рассказать вот что. Эта тварь приходила к моему дому прошлой ночью, но не могла войти, потому что я ее не приглашала. Нужно пригласить зло, чтобы оно вошло в дом: таково одно из правил. Я четыре раза выстрелила из своего «Марлина 444», заряженного серебром. Попала трижды, но не заставила его даже сбавить прыть. Держись от нее подальше. Сейчас эта тварь прячется. Рост насилия — всего лишь побочный эффект его действии. Если обнародуешь это, будет гораздо больше трупов. Мы пытаемся разобраться с этим, не допуская больше убийств. Надеюсь, скоро управимся.

— Кто это мы? — спросил он.

— Некоторые мои знакомые.

Я посмотрела ему прямо в глаза и мысленно взмолилась: остановись. Я так подчеркнуто произнесла это «мои знакомые», что смысл был яснее, чем в гангстерском кино. Тони не обязательно знать, насколько мы слабы: полиция, сколько бы ее ни было, в еще более безнадежном положении, чем мы с Андре.

— Обещаю не лгать тебе о сообществе сверхъестественных иных. Не могу сказать всего, но лгать не буду.